Связь волшебной сказки с глубокой стариной, особенности мировоззрения чеченцев и ингушей прослеживаются и в изображении тесного общения древнего человека с миром животных. Здесь волшебная сказка дает очень красноречивый материал: превращение людей в животных, дружба человека с животными, постоянная взаимопомощь — все это свидетельствует о настойчивом стремлении человека осознать свое место в окружающей его природе. В сказке "Эширп, сын Гарапа" рассказывается о юноше, поставившем себе цель изучить язык Гарапа, т.е. научиться превращаться в зверя, в домашнего животного, в зерно, птицу и т.п. Эширп, обладающий этим знанием, ревниво хранит свою сокровенную тайну и никому не открывает ее. В поэтичной форме выражается жизненная философия древнего человека: во что бы то ни стало познать природу, мир животных, чтобы добиться полного счастья. У него не было сомнения в том, что превратиться в животное, понять его язык можно, познав какие-то тайны, доступные отдельным лицам. Древний человек свободно превращал в своей фантазии человека в животное и наоборот. Три голубки в сказке "Чингаз" — не что иное, как три красавицы; птица-красавица в сказке "Птичье мясо для короля" — мудрая дева и т.д. Люди, принимающие облик птиц и зверей, очень мудры, и как в сказке "Эширп, сын Гарапа", очевидно, знают какие-то магические слова. Распространен также в сказках мотив ответной благодарности животного. Спасенные звери становятся верными друзьями и помощниками человека. Объяснение этого мотива тоже надо искать в древности, когда существовал обычай, запрещавший убивать тотемную птицу или зверя.
Тотемизм находился в тесной взаимосвязи с охраной человеком дичи в ту пору, когда она размножалась. Вероятно, сказки о благодарных животных охраняли обычаи, связанные с тотемными животными. Фантастическое переплеталось с реальной жизнью, а иногда реальная удача на охоте воспринималась человеком как дар природы и дань благодарности животных (Телга и лиса"). «Представление и верование "тотемического" типа, - пишет Е.М. Мелетинский, - заслуживают особого внимания, поскольку они образуют для тех обществ, которые их выработали либо восприняли, коды, позволяющие в виде концептуальных систем обеспечить обратимость сообщений, относящихся к любому уровню, пусть даже они настолько удалены друг от друга, что восходят либо исключительно к культуре, либо к обществу, - иначе говоря, к отношениям людей между собой либо к проявлениям технического и экономического порядка (которые, как можно полагать, скорее очерчивают отношения человека с природой)».
С течением времени волшебные сказки все больше и больше заполняются реальными подробностями и вводят читателя в быт, характеризующий нравы и привычки чеченцев, описывают взаимоотношения между молодыми людьми ("Птичье мясо для короля"), отношение молодежи к старикам ("Мудрая дева"), подробное описание угощений, одежды ("Хитрость мужа и жены") и т.п. Сказки дают прекрасный материал для изучения истории народа, они являются своеобразной формой отражения и познания жизни.
Особого разговора заслуживают героико-эпические драматизированные поэмы-илли, которые занимают значительное место в чеченском фольклоре. Илли были самой емкой и популярной формой выражения общественных идеалов и поэтического мышления народа. Героико-исторические песни записывали и изучали А. Шерипов, 3. Мальсагов, А. Нажаев, X. Ошаев, С. Эльмурзаев, 3. Джамалханов, X. Туркаев, Я. Вагапов, И. Мунаев и др.
В илли почти не отражена трудовая деятельность человека, скупо представлена бытовая жизнь, любовные мотивы обычно выглядят побочными. Характерная черта содержания илли - беззаветный героизм.
Илли можно подразделить на три вида: древнейшие героические песни эпического склада, героико-эпические песни, баллады.
Ярким проявлением эпичности песен предстают довольно пространные описания, оправданные в идейном и композиционном плане. Одним из специфических признаков чеченских илли является то, что большую их часть занимает прямая речь (диалоги и реже — монологи). С каким бы сообщением, просьбой ни обращался герой к собеседникам, речь его всегда развернута. Даже если конкретная ситуация не требует каких-либо подробностей, они непременно появляются в эпической песне. Герой отвечает или обращается к собеседникам сочным, живописным языком, используя всевозможные, иногда неожиданные эпитеты, сравнения, метафоры, приводя различные подробности.
Исполнитель илли немало внимания уделяет описанию снаряжения, выезда, социального положения героя в аульном обществе. Сказитель героизирует своих персонажей не простой передачей их поступков (в илли обычно не приписывается героям никаких черт и свойств фантастического характера в отличие от нарт-орстхойского эпоса), но описанием их в своеобразной возвеличивающей манере, придающей значительность каждому движению, действию, слову и поступку героя. Поэтому во всех илли ("Песня о Биболате, сыне Таймы", "Песня о Сурхо, сыне Ады", "Песня о Черном Ногае" и др.) в первую очередь обстоятельно подчеркивается каждое движение и действия героя, передается размеренность, сдержанная неторопливость, особая приподнятость речи.