Зама не связана с человеком, животным и растительным мирами. Мы знаем, что зама есть, мы чувствуем ее. Эта дефиниция активно функционирует в живом разговорном языке: "Зама йоьду...", "Шен заманца веха..." и пр.
Хан, напротив, - остановленное время, оно не движется. Оно, как та блоха из классического примера, сидящая на вертящемся яблоке, подвешенном на нитке. Яблоко вертится, а блоха вроде сидит неподвижно.
Хан - скорее земная женская категория. Это женское время, связанное с землей, а зама -мужское время, связанное с небом. Отсюда берут корни древнего поверья чеченцев, будто опасности для женщины идут с неба, и для того, чтобы уберечься от них, женщина-чеченка стала надевать на голову платок. На это же так или иначе указывает и другой обычай — копать могилу покойнице-чеченке на один штык глубже, чем мужчине. Опять же с одной-единственной целью — уберечь ее от напастей, идущих с неба. Мужчине-чеченцу, напротив, опасности следовало ждать от земли. Потому ему не рекомендовалось сидеть на земле, тем более спать на ней. В то же время считалось, что к женщине земля благоволит, питает ее своей энергией. Вот почему мужчины-богатыри в чеченских мифах и героических сказаниях при единоборстве с женщинами-богатырями стараются оторвать своих соперниц от земли, чтобы, лишив их помощи покровительницы-земли, победить. Подобными примерами изобилует и западная, и древнегреческая мифология.
Философское восприятие времени наших предков апеллировало к космическим масштабам, таким, как скорость мысли, скорость солнечного луча, скорость взмаха ресниц и т.п. Например, считалось, что скорость взмаха ресницы всего лишь в 9 раз меньше скорости света, а скорость мысли - в 9 раз резвее скорости солнечного луча. Нашим предкам была доступна философская взаимосвязь пространства и времени, которая четко укладывается также в рамки священных писаний, в которых, как известно, пространство в раю воспринимается как данность, увеличенная неимоверно, до бесконечности, а время остановлено или сведено к абсолютному нулю. Поэтому-то считается, что в раю все будут вечно молодыми...
Прошлое чеченцам представлялось не абстрактным, безвозвратно потерянным понятием, а чем-то вполне осязаемым, до чего можно при желании вместе со сказочником добраться, преодолев семь гор, или пожить в нем, отправившись в путешествие с героями эпической песни илли... Потому сказители всегда ставили целью увести слушателя от реальности в мир представляемых им в своем воображении героев с их поступками, поражениями и победами. Конечно, сказитель, создавая эпическую песню, не мог предположить, что она когда-нибудь станет предметом чтения, обсуждения и художественного анализа, ибо илли в своей первооснове ориентированы на потенциального слушателя, на его сиюминутное эмоциональное восприятие.
Время действия чеченской героико-эпической песни илли не только отнесено к прошлому - оно строго локализовано в этом прошлом и в восприятии сказителя, а через него и в восприятии его слушателя, оно, несомненно, представлялось как историческое, действительно существовавшее. Герои илли, их имена, топонимические названия, этнографические детали быта и традиций, отраженные в них, могли быть историческими.
В то же время чеченские эпические песни могли вбирать в себя исторические сюжеты, мотивы, эпизоды разных исторических эпох. Но соединенные сказителем в единый сюжетный клубок, слушателями они воспринимались как реальные события чеченской истории.
Время действия илли совершенно замкнуто, оно начинается в большинстве случаев с зачина, т.е. с «введения слушателя в определенное "песенное время", которое сообразуется с обычным реальным временем». К примеру: "Кхо ког болчу цу гТанта лохо лахвел-ла, Дагца ен ойланаш ва сица сецаеш Кхо пха болчу пондарх маргТал пТелг ва бетташ, Сахуьлунга вели, тов, дог майра вачТега" . Затем следует подвиг героев этой илли, завершающийся их героической гибелью: "Цул тТаьхьа вахара, тов, и Таймин Биболт байинчу цу кТентийн гергарчу цу нахе, Уьш байар хоуьйтуш, мичахь бу уьш дуьйцуш, Декъий дан хьовсийра цо яхь иолу и кТентий. Цул тТаьхьа ц!а вирзира и Таймин Биболт Вехачу шен юьрта, доьхначу ва даг-ца!". "В начале повествования от сказителя требуется только статистическое описание времени и обстоятельств, в которых развертывается действие; это создает возможность и даже необходимость замедления повествования. В информативном плане здесь не требуется передачи каких-либо особо динамичных ситуаций и событий. Задача сказителя - красочно, увлекательно начать свое повествование, привлечь к нему внимание. Поэтому он выбирает менее тяжеловесную в коммуникативном отношении конструкцию - простое предложение, но обрамляет его оборотами, несущими только дополнительную информацию, и с помощью этой своеобразной ретардации создает впечатление совпадения реального и художественного времени и - параллельно с ним - опоэтизированный фон вокруг зачина .
Действие илли, как правило, развивается вокруг главного героя (героев), его (их) судьбы. Потому длительность событий, связанных с его (их) действиями, всегда равна сюжетной длительности песни. И в ней совершенно не упоминаются другие события, выходящие за пределы главной сюжетной линии. Для илли характерна абсолютная завершенность, где "временные и ценностные определения... слиты в одно неразрывное целое". Однако при всей "завершенности" сюжета эпическое время илли является конкретно-историческим, в той или иной мере отражающим национально-героическое прошлое чеченцев. И оно движется в одном направлении, ему не свойственны как возвращения назад, так и забегания вперед. И это однолинейное течение изображаемого времени илли не нарушается даже тогда, когда сказитель (намеренно или нет) завязывает в одном сюжетном действии героев, возможно, реально живших в разных исторических эпохах, и события, имевшие место в истории чеченцев в разные времена.