Многоликая Ингушетия

Проф. Н. Яковлев

Г. К. Мартиросиан «История Ингушии»
Ингушское Национальное издательство "Serdalo". Орджоникидзе, 1933 г.
Дополнения

"История Ингушии" является первым опытом, первой работой на эту тему. Автор поставил себе задачей - дать материалы, которые могли бы осветить основные этапы исторического развития Ингушии от родового строя до наших дней строительства социализма. В данную книгу вошла лишь одна глава "Родовой строй, его разложение и зачатки феодализма".
Географическое положение и природные условия Ингушии. - Источники изучения истории Ингушии. - Ингуши (Cehalghaj). Распространение названия племенной группы родов Галграге на всю народность и причина этого. - Ингуши - древнейшие обитатели Кавказа. - Родовой строй. - Обычное право. - Религия. - Разложение родового строя. - Возникновение классов. - Классовая борьба в эпоху феодальных отношений. - Зарождение торгового капитала. - Ингушия и Грузия. - Ингушия и Кабарда. - Переселение ингушей с гор на плоскость и общественно-экономические последствия освоения равнины.
Колониальное завоевание Ингушии царской Россией и национально-освободительная борьба ингушей. Кавказ в сфере русской политики. - Учреждение в 1744 г. комиссии по обращению осетин-цев и ингушевцев в христианство.
Вступление в подданство России (1769 г.). - Походы царских войск в горную Ингушию и национально-освободительная борьба ингушей. - Карательная экспедиция полковника Хека (1783 г.). Разжигание междуплеменной вражды. - Договор 6 ингушских фамилий с Россией (1810 г.). Принятие старшинами русского подданства (1811 г.). - Тяжелое экономическое положение ингушских масс к началу XIX ст. - Кавказская война. - Новые походы в горы. Шамиль. - Социальные корни движения Шамиля и 3 периода в военной истории его. - Насаждение царизмом земельных собственников и привлечение их на русскую административную службу. -Устройство крупных аулов и Назрановское восстание 1858 г. - Поражение движения Шамиля. - Казачья колонизация. - Переселение чеченцев и ингушей в Турцию и Абречество.

Родовой строй, его разложение и зачатки феодализма

Географическое положение и природные условия Ингушии. -Источники изучения истории Ингушии. - Ингуши (Ghalghal). -Распространение названия племенной группы родов Галгаче на всю народность и причина этого. - Ингуши - древнейшие обитатели Кавказа. - Родовой строй. - Обычное право. - Религия. - Разложение родового строя. - Возникновение классов. - Классовая борьба в эпоху феодальных отношений. - Зарождение торгового капитала. - Ингушия и Грузия. - Ингушия и Кабарда. - Переселение ингушей с гор на плоскость и общественно-экономические последствия освоения равнины.
Территория ингушей и родственных им чеченцев, расположенная на Северном Кавказе, непосредственно примыкает к Главному кавказскому хребту и граничит на севере - с Кабардой, на юге - с Грузией, на востоке - с Дагестаном, на западе - с Северной Осетией.
Колыбелью ингушской культуры является нагорная Ингушия, занимающая ряд значительных котловин и продольные ущелья двух боковых хребтов главной цепи кавказских гор - Передового и Скалистого.
Живописнейшие пейзажи, очаровывающие взор зрителя, большие и малые гребни, высокие хребты, изрезанные зубцеобразными линиями, альпийские пастбища, тесные, мрачные ущелья с шумными потоками, глубокие балки, крутые и возвышенные перевалы, суровые утесы без признаков растительности, вершины, по которым плывут облака, каменные громады, разбросанные повсюду, - такова общая картина нагорной полосы Ингушии.
К северу от Передового кряжа тянутся Скалистые горы во главе с Мятлоом, прозванной "Столовой" по плоской форме вершины и расположенной на высоте 3005 метров над уровнем моря. С высоких точек ее в ясные дни открывается вид на снеговую цепь гор и на плоскость до городов Грозного и Моздока.
Параллельно со Скалистым хребтом, к северу от него, идут Черные горы, сплошь покрытые лесом и заметно уступающие по высоте Снеговому хребту.
Из главных рек на территории горной и плоскостной Ингушии надо отметить: Терек, Сунжу, Камбилеевку, Фортангу, Ассу, Армхи, Тоба-чоч.
В нагорной Ингушии главными реками являются: Асса с притоками и Армхи. Истоки Ассы уходят в Главный кавказский хребет, в глубь гор Архотис-Мта. В начале, всего несколько километров, она проходит по территории Хевсурии, по Архотскому ущелью, и около селения Колотан, соединившись с речкою того же названия, вступает в пределы нагорной Ингушии. Здесь первая часть течения Ассы скована в крутых берегах, в узком ущелье, и только у аула Пуй река выходит на небольшой простор долины Альберты с тем, чтобы около аула Таргим снова очутиться в ущелье, среди отвесных скал и каменного хаоса, а далее - среди густого леса. У аула Верхний Алкун Асса выбивается из ущелья, попадает в Предгорный район, принимает северное направление и, повернув затем на северо-восток, вливается, наконец, в Сунжу с правой стороны, против Закон-Юрт (Чечня).
С левой и с правой сторон в Ассу впадает несколько небольших речек.
Наиболее крупные притоки Ассы: Тоба-чоч, Фортанга, Шалаж, Азды-чоч.
Течение Тоба-чоч начинается из горного кряжа, связывающего Передовой и Пестрый хребты, потом идет на запад - по Цоринскому и отчасти Хамхинскому обществам, впадая в Ассу у аула Пуй.
Фортанга образуется из трех источников: из гор Гай, Чорой-лам и Бяртер-дук; вливается в Ассу с правой стороны, почти у впадения ее в Сунжу.
Река Азды-чоч является одним из крупных притоков Ассы, как по своей длине (около 200 км.) и площади бассейна, так и по количеству воды, выносимой постоянно.
Асса, Тоба-чоч и Азды-чоч начало свое берут на вершинах высоких, величественных гор, сливаясь из многих ручьев, часто ниспровергающихся отвесно, со значительных, иногда недосягаемых возвышений. Стремительно течение их, особенно в верхних частях: камни, деревья уносят они на своем пути.
Извиваясь, образуя великолепные водопады с пенистыми каскадами молочного цвета, - реки эти по каменистому ложу, большей частью, в крутых берегах, прорезают себе путь с диким шумом и ревом в самых недрах гор. Но, по мере приближения к плоскости, скорость их течения уменьшается. На грани между плоскостью и горами реки собирают свои силы, берут последнюю преграду и, наконец, бесшумно вступают на равнину.
Климат плоскостной и предгорной полосы Ингушии континентальный, в нагорной же части он характеризуется жарким, коротким летом с сухими, сильными ветрами и, благодаря высокому положению над уровнем моря, суровой, продолжительной зимой с холодными ветрами; в летние же месяцы наблюдаются резкие переходы от температуры дня к температуре ночи: дни стоят жаркие, ночи прохладные.
Почва в плоскостной Ингушии имеет каштановый и солонцеватый характер, состоит из мягких черноземов, в общем, плодородна, в нагорной же - супесчаная, каменистая, бесплодная. Только в нижней части ее, в полосе Черных гор, почва покрыта перегноем, имеет хрящевую подпочву, грунт местами глинистый, местами известковый, что, в совокупности, и благоприятствует произрастанию тут лесов.
Растительное царство в плоскостной Ингушии имеет типично степной покров, тогда как в горной произрастают растения, свойственные альпийской и субальпийской зонам.
Луга покрыты малорослой, но сочной травой.
В отношении ископаемых богатств Ингушия является еще недостаточно исследованным краем, хотя некоторые из полезных ископаемых известны были и в давно минувшие времена.
Переходя к истории Ингушии, мы должны констатировать недостаточность и слабую изученность существующих источников о ней. "Местная историческая традиция становится, в лице грузинской историографии, лишь с XI века на прочную почву, когда впервые интересы местных культурных кругов возвышаются до общекавказского масштаба". Известна печальная судьба местной южно русской историографии для всего древнего и средневекового времени: "своих, сохранившихся удовлетворительно, историков не знает ни Алания, ни Хазария, ни Золотая орда. С другой стороны, скудость надежных местных сведений о домусульманской Персии находится в вопиющем противоречии со значительностью культурной роли древнего Ирана, в особенности сасанидского времени, в исторической жизни народов Кавказа. Такое положение исторической традиции обязывает исследователя прошлых судеб народов Кавказа к тщательному использованию косвенных источников, служащих к достижению той же цели".
Первые попытки изучения Кавказского края и, в частности, Ингушии возникли в XVIII веке по инициативе Академии Наук, причем исследование поручено было европейским ученым — Гюльденштедту, Клапроту, Палласу и другим.
По окончании кавказской войны появляются книги А. Берже (1859 г.), Н. Дубровина (1871 г.), "Сборники сведений о кавказских горцах" (с 1870 г.).
Клапрот и Паллас широко использовали отчет о путешествии  в 1781 г. в Осетию и Ингушию дивизионного квартирмейстера Штедера.
Хотя в сочинениях, посвященных Ингушии, встречаются интересные сведения о прошлом этого края, но в целом перед нами работы историков-империалистов, которые "ревностно и верно, не за страх, а за совесть обосновывали колониальную политику русского самодержавия. Не случайно значительную группу историков Кавказа составляют генералы и прочие офицеры царской армии, т. е. непосредственные исполнители в деле колониального грабежа и разорения коренного населения Кавказа".
К этой группе историков относятся Дубровин, Потто, профессор П. И. Ковалевский, академик Бутков, Берже и ряд других, менее крупных имен.
Старая буржуазно-дворянская историография горских народов Северного Кавказа характеризуется, по справедливому мнению Н. Г. Буркина, тем, что: 1) она скрывала грабительскую сущность колониальной политики царской России; 2) она скрывала классовую дифференциацию среди горского населения; 3) она считала великорусскую нацию "великодержавной" нацией и смотрела на все остальные народы, населяющие Россию, как на низшие, удел которых - быть покорными российскому господствующему классу.
В противовес буржуазно-дворянским историкам В. И. Ленин установил: "1) что появление русских в горах Северного Кавказа было обусловлено неизбежным законом капитализма — искать все новые и новые рынки для товаров и капиталов; 2) что горские области Кавказа сначала были завоеваны политически, а затем шел процесс экономического "завоевания"; 3) что в результате победного шествия капитализма на Кавказе изменялось и горское общество, выделяя и нефтепромышленников (мы знаем таких, напр., в Чечне), и фабрикантов, и аграриев, и проч., т. е. создавая в горах Кавказа господствующий класс капиталистического общества, рядом с горским пролетарием и аульской беднотой". (Там же).
Памятники материальной культуры Ингушии до 1925 г. не подвергались планомерному изучению. Правда, ряд археологов производил здесь обследования, давшие интересный материал, но работа эта носила случайный, эпизодический характер. Лишь с 1925 года Северо-Кавказским Институтом Краеведения, преобразованным в 1926 году в Ингушский Научно-Исследовательский Институт Краеведения, начата была работа по систематическому, планомерному изучению памятников материальной культуры и фольклора Ингушии. В работах этих принимали участие: Х.-Б. Ахриев, проф. И. Н. Бороздин, проф. А. А. Захаров, 3. К. Мальсагов, доц. Л. П. Семенов и И. П. Щеблыкин.
В отношении экономического изучения Ингушии легко указать на имеющуюся специальную литературу по этому вопросу. Наиболее ранним очерком является работа Н. Грабовского "Экономический и домашний быт жителей Горского участка Ингушевского округа", появившаяся в 1870 году в III выпуске "Сборника сведений о кавказских горцах". В 1890 году выпущены были в свет "Статистические таблицы населенных мест Терской области", куда вошли данные о положении населенных мест и расстоянии их от ближайшего города, о правительственных и общественных учреждениях в селениях, о мечетях, школах, народонаселении, землевладении, скотоводстве и промыслах.
В том же 1890 году в газете "Терские ведомости" (в ± 98, 99, 101) Г. А. Вертепов напечатал под инициалами "Г. В." "Этюды об ингушах", впоследствии включенные во вторую книгу "Терского сборника" (1892 год) с измененным заголовком "Ингуши" (Историко-статистический очерк).
Цифровой материал об Ингушии, как таковой, заключается в ряде "Терских календарей". В 1905 году Ингушия выделена была в самостоятельный Назрановский округ и первые данные о нем напечатаны в "Терском календаре" на 1907 год.
В 1906 году образована была особая комиссия по выяснению положения землепользования и землевладения в нагорной полосе Терской области.
Нужно, однако, заметить, что это исследование началось отнюдь не по самостоятельному желанию административных органов, а под давлением назревшего земельного вопроса в горах области, вызвавшего волнения в крае.
Рапорт начальника Терской области от 1904 г. на имя командующего войсками Кавказского военного округа указывает, что наделение землей, которое вполне обеспечивало бы "жизненную и платежную правоспособность" населения, является задачей момента, и что наделению должно непременно предшествовать обследование экономического положения жителей.
Там же указывается на необходимость учреждения специальной комиссии для подробного изучения на местах: 1) правовых и адатных отношений аульных обществ и отдельных лиц к каждому из видов угодий, не исключая и лесов, находящихся в заведывании управления земледелия и государственных имуществ, а также находящихся в этих лесах сенокосных и выгонных полей; 2) исторических данных, послуживших основанием существующего обычного права землевладения и на исключительные особенности сельскохозяйственного быта горских жителей и, наконец, 3) экономического положения жителей нагорной полосы области и того, в какой мере наличное землепользование обеспечивает существование этих жителей и их платежную способность в отбывании государственных, общественных и других повинностей (Дело 1895 года, по описи ± 6 Горского отдела, 2-го стола, штаба Кавказского военного округа, часть И).
Результатом деятельности комиссии явились "Труды" ее, опубликованные в 1908 году.
"Труды" начинаются историческим обзором правительственных предложений и мероприятий, направленных к разрешению земельного вопроса в нагорной полосе Терской области. Эта часть, по характеру своего изложения, представляет из себя сокращенный письменный доклад, поданный начальником окружного штаба генералом Белявским командовавшему войсками округа 10 января 1905 года - "О поземельном устройстве жителей нагорной полосы названной области".
Далее следует изложение журналов особого совещания по данному вопросу, состоявшегося под председательством Медведева, с значительным сокращением и даже пропуском высказанных во время прений различных взглядов об отводе земель горцам на праве собственности.
Основная же часть "Трудов" посвящена местным исследованиям по отдельным народностям, исследованиям, произведенным каждым из шести членов комиссии в порученном ему районе, согласно выработанной ею программе. В нагорной Ингушии работа возложена была на члена комиссии - лесного ревизора И. Шанаева.
После издания "Трудов" долгое время специальных исследований по Ингушии не появлялось. В 1916 году, при проведении Всероссийской сельскохозяйственной переписи, Ингушия, наряду с другими районами, также была объектом деятельности местной статистической организации, но, к сожалению, последняя — статистический отдел Терского управления земледелия и государственных имуществ - представила в наше распоряжение далеко не полный материал: целый ряд горных аулов в опубликованных итогах переписи совершенно отсутствует.
В 1919 и 1920 - 21 годах экспедиция комплексного характера совершена была 3. К. Мальсаговым и проф. Н. Ф. Яковлевым. Свои наблюдения над жизнью, обычаями, памятниками старины, а также записи преданий проф. Яковлев изложил в книге "Ингуши" (Популярный очерк. ГИЗ, 1925 г.).
Принимая во внимание, что экономическая литература об Ингушии, в частности, о горной полосе ее, крайне бедна, Северо-Кавказский институт краеведения произвел экономическое обследование двух районов Горской Республики: Осетии (целиком) и Ингушии - плоскостной.
В 1926 г. Северо-Кавказской Ассоциацией научно-исследовательских институтов произведено было обследование горной Ингушии - под общим руководством проф. В. П. Христиановича.
С 16 августа по 30 сентября 1926 г. Ингушским научно-исследовательским институтом и плановой комиссией Ингушии проведено было обследование плоскостной части области.
С 1926 года Ингушский научно-исследовательский институт краеведения проводит планомерное изучение Ингушской автономной области в различных отношениях.
Нет сомнения, что собранные Институтом материалы, наряду с исследованиями других научных учреждений, прольют достаточный свет как на далекое прошлое Ингушии, так и на ее современное положение и на перспективы дальнейшего социалистического развития области.
Всестороннее изучение Ингушии за последние годы дало нам ценнейший материал, указывающий на то, что ингушский народ, который на языке колонизаторов именовался "диким", еще в далеком прошлом отнюдь не стоял на низкой ступени культуры. Сохранившиеся до сих пор памятники материальной и духовной культуры подтверждают это.
И если мы теперь имеем значительные и разнообразные материалы об Ингушии, то этим мы обязаны Октябрьской революции, давшей мощный толчок изучению горских народов.
Что же касается печатных источников по истории Ингушии до Февральской революции 1917 года, то нужно признать, что она, в общем, мала, скудна.
В частности, почти не освещена Ингушия в революции 1905 года. Этому вопросу посвящены статьи Л. Ф. Успенского (газ. "Власть труда", дек. 1930 г.) и А. Шадиева (газ. "Сердало", янв. 1931 г.).
"Более значительная литература имеется по истории послеоктябрьского периода.
Особенную ценность, как материал, представляют газеты периода 1917 - 1920 годов.
Основная литература по истории Октябрьской революции в Ингушии, гражданской войны 1917 - 1920 гг. указана в статье А. Аршаруни, причем им дана соответствующая характеристика этим печатным материалам.
По газетам, - пишет Аршаруни, - легко восстановить хронику событий на Тереке. "Что же касается очерков и отдельных работ, посвященных эпохе гражданской войны, то надо сказать, что они могут быть использованы как материалы, но ни в коем случае как исследования".
Существующую историко-революционную литературу А. Аршаруни делил на три части: 1) враги об ингушах в эпоху гражданской войны на Тереке; 2) мемуары, очерки участников, главным образом, ингушей; 3) газетный материал.
В 1929 году состоялась экспедиция Научно-Исследовательской Ассоциации КУТВ им. И. В. Сталина в составе А. Аршаруни и С. Куркиева по сбору материалов по истории революции и контрреволюции в Ингушии.
Из мемуаров и исследований, принадлежащих перу чеченцев и ингушей, следует отметить: "Очерк начала революционного движения в Чечне" - X. Ошаева, "К основным вопросам истории Чечни" - А. Авторханова, "Этапы революции в Ингушии" - Хейр-Хаева (жур. "Горский вестник", 1924 г., № 2), "Красный Верден" - С. Долтмурзиева (газ. "Сердало", 1926 г.), "Ингуши" - М. Альтемирова (газ. "Жизнь национальностей", М., 1919 г.), "1 - 9 февраля 1919 г." (Записки из дневника) - А. Г. Гойгова (газ. "Горская правда", 1923 г., № 25), "Ингушетия и революция" Темботова (газ. "Вольный горец", Тифлис, 1920 г., автор - сторонник бр. Джабагиевых), а также ряд статей и мелких заметок в газ. "Сердало" с момента ее возникновения.
Из других работ, освещающих историю революционных движений на Тереке и, в частности, в Чечне и Ингушии, необходимо упомянуть следующие: Н. Янчевский "Гражданская борьба на Северном Кавказе", его же "От победы к победе", Г. Мартиросиан "Социально-экономические основы революционных движений на Тереке" (1925 г.), "Терская область в революции 1905 г." (1929 г.), Н. Борисенко - "Советские республики на Северном Кавказе в 1918 г.", под ред. Н. Т. Лихницкого.
Однако почти вся вышедшая за последние годы историко-революционная литература, как справедливо отмечалось неоднократно в печати (см., напр., обстоятельную статью Н. Г. Буркина "Великодержавность и национализм в горской исторической литературе"), заключает в себе ревизию марксизма-ленинизма и антисоветские выступления.
"В целом, - говорит Н. Г. Буркин, - мы еще в области преол-доления буржуазно-дворянской историографии и создания марксистско-ленинской истории горских народов достигли немногого. В работах по горской историографии много еще методологической путаницы. Большинство из них еще не отделалось от влияния великодержавной историографии, некритически заимствует исторический материал из ее арсенала, а некоторые впадают в другую крайность - ставят проблемы горской историографии в плоскость обоснования местного национального шовинизма".
Отсутствие достаточных материалов по описанию эпохи отдаленного прошлого ингушского народа ведет к необходимости использования ряда источников для этой цели.
Сюда относятся язык, памятники материальной культуры, предания, сохранившиеся в памяти народных масс. Из других источников для изучения истории Ингушии надо отметить: "Акты кавказской археографической комиссии" и дела Горского исторического архива, в особенности архив кизлярского коменданта (данные с конца XVII и начала XVIII вв.), архив канцелярии начальника Терской области, военной канцелярии командующего войсками Терской области, Терского областного правления, меже--вой части кавказского линейного войска Терского казачьего войска, управления Сунженского отдела, штаба Терского казачьего войска, межевого управления Терской области (в делах последнего имеются интересные данные о земельной политике самодержавия - вопросы о земельном устройстве горских народностей, об образовании крупного землевладения и др.).
Что касается названия "ингуши", то под этим наименованием они известны не так давно, с момента переселения их из нагорной полосы на плоскость (первый аул здесь назван был "Онгуштом", отсюда - "ингуши").
Сами же себя ингуши называют "галгай". До переселения ингушей на плоскость отдельные племенные группы родов носили свои наименования: галгаевцы, цоринцы, фяппинцы (кисты), чулихоевцы.
Распространение названия племенной группы родов из Галгаче на всю народность относится, вероятно, к переселению ингушей на плоскость.
Такое распространение объясняется экономическим и политическим преобладанием галгаевской племенной группы в горах над другими названными выше племенами.
Мы знаем несколько точек зрения на вопрос о происхождении чеченцев и ингушей.
Л. П. Загурский в своей "Этнологической классификации кавказских народов" (приложение к "Кавказскому календарю" на 1888 г.) пишет: "Серединную часть Кавказского края вообще и западную часть Закавказья занимают группы народов, сродство которых с другими народами еще не отыскано. Группы эти картвельская (или иверская), западно-горская и восточно-горская". К восточно-горской группе Л. П. Загурский относит чеченцев "и соседних с ними, по происхождению и языку, так называемых кис-тин" и лезгинские народы.
У Г. Н. Казбека ("Военно-статистическое описание Терской области", ч. I, стр. 107) ингуши значатся в восточно-кавказской семье народов.
Ряд исследователей: Г. А. Вертепов, Евг. Максимов и другие, полагает, что ингуши принадлежат к одной из ветвей чеченского племени.
И. Пантюхов же возражает против этого взгляда, считая прародителями ингушей не чеченцев, а татов и халдеев. "Первоначальные поселенцы, - говорит он, - положившие название ингушской народности, были не из соседних местностей, а, действительно, как гласят и предания, пришли частью из Сирии, частью из Персии. На основании антропологических соображений, эти пришельцы не могли быть ни армяне, ни евреи, ни турки из Сирии, ни азербайджанцы из Персии и, судя только (Г. М.) по волосатости тела и устройству головы, не говоря о других признаках, следует заключить, что из Сирии, под предводительством Киста, пришли халдеи или айсоры, а из Персии - представители коренной персидской народности - таты.
Различаясь во многих отношениях весьма значительно, халдеи и таты имеют один общий важный признак - большую волосатость тела".
Далее И. Пантюхов продолжает: "Из кавказских народов наиболее волос на груди - у ингушей, и уже это одно дает основание предположить, что предки ингушей, что предки ингушей происходили, действительно, от татов и халдеев. Это же, отчасти, доказывается и формой головы и головными показателями". "О том, как природа и обстоятельства переделали ингушей из халдеев и татов чуть не в чистых чеченцев, - мы говорить не будем" ("Из вест. Кавказского отделения И. Р. Г. О-ва", т. XIII, 1900 г.).
Выводы И. Пантюхова, на наш взгляд, нельзя признать научными потому, что он строит их на зыбком фундаменте слишком незначительного числа наблюдений над волосатостью тела, формою головы и головными показателями у ингушей. "Выводы" эти носят характер реакционной расовой теории.
Акад. Н. Я. Марр делит горские народы по языковому принципу следующим образом (см. БСЭ, ст. "Яфетическая теория").
Сев.-кавказские языки. А. Восточная ветвь — дагестанская (лезгинские языки, даргинский, лакский, аварский, андийские языки, дидойские языки).
Б. Срединная ветвь: чеченские языки: 1) нахчийский (чеченский), 2) ингушский (ghalgha), 3) цова-тушинский (бацкбийский), 4) майстийский.
В. Западная ветвь: а) северная часть — Адыге: 1) кабардинский, 2) черкесский, 3) убыхский, 4) абазинский; б) южная часть - абхазский с диалектами: 1) самурзаканским, 2) абжуйским, 3) бзыбским.
Как видим из этой классификации, акад. Н. Я. Марр относит ингушей по языковому принципу к средней ветви северо-кавказских языков.
Ингуши, по имеющимся языковым, этнографическим, археологическим и пр. данным, являются древнейшими жителями Кавказа.
Упоминание о кавказских горцах встречается еще у древних историков.
Так, известный армянский историк V века н. э. - Моисей Хоренский в своей "Истории Армении" пишет: "Около того времени аланы, соединившись с горцами и привлекши на свою сторону почти половину Иверии, огромными толпами распространились на земле нашей".Н. Эмин в примечании указывает, что Моисей Хоренский под аланами разумеет кавказских горцев.
А. Н. Генко, в цитированной нами уже работе "Из культурного прошлого ингушей", отмечает на основании данных языка и ряда новейших материалов, что еще задолго до VI века н. э. ингушам пришлось столкнуться с аланами, "первое появление которых в районе Дарьяла, связанное с крупными этническими переворотами II века до н. э. (на территории современного Туркестана), относится к 35 г. н. э. (s. Taubler, Klio, t. IX, Lpz., 1909, стр. 14 ел.). Начиная с I века, на протяжении ряда веков, мы должны считать культурные влияния, шедшие отсюда, основным источником, питавшим горцев-ингушей, стоявших в тесной зависимости от обладателей северной равнины".
В труде под названием "География Моисея Хоренского" есть упоминание об ингушах (кистах).
Этот труд впервые напечатан был в Марселе в 1683 году, в 1736 году переведен на латинский язык братьями Вистон, а в 1819 вышел  в  Париже,   в  переводе  Сен-Мартена  (Memoires  sur  l  Armenie, Paris, 1819, с предисловием: "Memoire sur l'epoque de la composition de ka geographie attribuee a Moyse de Khoren").
В русском издании эта работа появилась под заглавием "Армянская география VII века по Р. X. "- в переводе и с примечаниями известного армяниста К. П. Патканова (СПБ., 1877 г.).
На страницах "Армянской географии VII века по Р. X." мы встречаем перечень народов, живших в то отдаленное время в Сарматии: "Сарматия (Азиатская) отделяется от своей половины (Европейской) восточными оконечностями Рипейских гор, рекою Танавис, Меотийским морем и простирается вдоль Кавказских гор у Грузии и Албании до Каспийского моря.
В Сарматии находятся горы Гинпийские, Кераунские и другие, и многие реки, в числе которых Этиль с 70 рукавами, на берегах которой укрепился народ басилы.
Следующие народы живут в Сарматии: 1. Хазары, 2. Буши (Булхи), 3. Баслики (Барсилы), 4. Апшеги, 5. Абзахы, 6. Царственные Сарматы, 7. Иппофаги, 8. Нахчаматьяны, 9. Фтирофаги, 10. Сюрикаци, 11. Митрикаци, 12. Амазоны, 13. Аланы, 14. Хебуры (Хебары), 15. Кудеты, 16. Скюми, 17. Аргаветы, 18. Марголь, 19. Такоци (Такры), 20. Аргоды, 21. Дачаны, 22. Паинчи, 23. Двалы, 24. Гунны, 25. Воспуры (Акулы), 26. Цанары, у которых проходы Аланский и Цекан, 27. Туши, 28. Хуши, 29. Кусты, 30. Антропофаги, 31. Цхваты, 32. Гудамакары, 33. Дунчики, 34. Дидоци (Дигон, вернее, Дидон), 35. Леки, 36. Каипастианы, 37. Агутаканы, 38. Хепуты (Хенуки), 39. Шилы (Шибы), 40. Тгигбы (Тгиги), 41. Хелы, 42. Каспы, 43. Паухи, 44. Ширваны, 45. Хераны (Хараны), 46. Баваспары, 47. Хечматаки, 48. Ижамахи, 49. Пасхи, 50. Пусхи, 51. Пиканаки, 52. Баканы, 53. Маскауты — у самого Каспийского моря, куда доходят отроги Кавказа и где воздвигнута Дербентская стена, громадная твердыня в море".
Сравнивая эти данные с известиями о Сарматии у классических писателей и с известиями армянских авторов, живших до VII века, К. П. Патканов, указывает на народы, встречающиеся у Птоломея, Ариана, Егише, Фауста, М. Хоренского. "Если, - замечает К. П. Патканов, - к сказанным (народам - Г. М.) прибавим: 34. Дидоевцы, 44. Ширваны, 14. Хевсуры, 25. Воспуры, 29. Кисты (Г. М.). 8. Нахчаматьяны, 17. Аргаветы, 23. Двалы, 32. Гудамакары, то получим 40 народов, названия которых не искажены, так как встречаются и у других писателей. Об остальных не могут сказать ничего определенного". "В именах: Сармат, Совромат, Яксамат, Хечматак, - продолжает К. П. Патканов (в примечании), -слог - мат имел, вероятно, какое-нибудь значение, может быть, землю, страну (см. I Oppert Exped. en Mesop., II, 80.)
То же самое встречается у автора в имени народа 8. Нахчама-тьяне. Окончание янц у армян этническое. Остается имя Нахча. В таком виде мы встречаем это имя у чеченцев, которые и до сих пор называют себя нахче, т. е. народ. См. Дубровина: "История войны на Кавказе", том I, стр. 369".
Сен-Мартен указывает, что безымянный автор армянской "Географии" не прямо, а через Папу Александрийского (жившего, по свидетельству Свиды, в конце IV века, в царствование Феодосия Великого) пользовался "Географией" Птоломея.
Птоломеева же карта Сарматии, как известно, дает то представление древних об этой стране, какое к началу II века нашей эры сложилось у греков и римлян. Она охватывала некоторые части Пруссии, Польши, часть Галиции, всю Европейскую Россию до центральных ее губерний, включая почти весь Кавказ. Таким образом, чеченцев и ингушей (встречающихся в старинных литературных памятниках под именем "нахче", "кустов" или "кистов") следует отнести к одним из древнейших народов Кавказа.
О происхождении и раннем периоде исторической жизни ингушского народа предание рассказывает нам следующее.
"Давным-давно, - повествует одно из преданий, записанных Чахом Ахриевым, - жил человек Сеска-Солса (т. е. Солса, сын Сеска).
Люди жили тогда под землею, в подвалах, выложенных камнем.
Солса был весьма умный и честный человек. Он родился не от обыкновенной женщины, а прямо происходил от бога.
В одно время с Сеска-Солса жили в горах джелты (греки); они были народ трудолюбивый, хотя не так, как теперь. Они были хорошие строители и настроили много башен и замков.
После джелтов жили вампалож (двуротые).
Одна женщина родила двух мальчиков: одноротого и двуротого.
Однажды братья вышли на охоту. Лесов в то время там не было, а рос небольшой кустарник. В то время в Терской долине жили кабардинцы. Один кабардинец ходил в кустах. Братья напали на него и взяли в плен. В скором времени на вампалож рассердился бог, и они начали умирать.
Кабардинец вернулся в Тарскую долину, взял с собой кабардинку, привез ее в горы и женился на ней. От этого брака произошли ингуши.
Вампалож вели войны с кабардинцами, и это было тогда, когда самое употребительное оружие были луки, а у некоторых - ружья, но не такие как теперь, а с фитилями".
Об образовании отдельных ингушских обществ тоже существует ряд преданий.
У Ч. Ахриева эти предания переданы в следующем виде.
"Происхождение Галгаевского общества, - говорит он, — известно. В отдаленнейший период времени между галгаевцами почти не было случаев потомственной передачи власти от одного лица к другому, как мы видим это в других обществах. Жители всегда выбирали из своей среды отличнейших по своему уму, богатству, а не исключительно по происхождению, людей и передавали им право судить и производить расправу, но при этом судьи или старшины не пользовались правом окончательно решать дела без согласия старейших членов общества. Только за кровь убитого старшины взыскивалось более платы, чем за обыкновенного галгаевца. Относительно чуждых народов галгаевцы держали себя совершенно независимо. Так, например, несмотря на то, что в конце XVIII столетия галгаевцы считались подданными тарковских шамхалов, они не платили им никакой дани и зависимость эта была только номинальной. Если галгаевца убивал какой-либо простой осетин, то месть галгаевца простиралась не только на убийцу, но и на его господина или владельца.
Воинственность галгаевцев была причиной того, что соседние с ними племена нередко нанимали их или платили им дань за защиту от других каких-либо враждебных соседей".
Далее, Чах Ахриев рассказывает легенду о происхождении Галгаевского общества.
"Сначала галгаевцы переселились из Гаши-Барагч (Гаши -ущелье).
Предка их звали Га, а у него сын был Галгай и другой Габертэ (что значит — кабардинец). Галгай вышел из ущелья Гаши (Аргунского округа), поселился в теперешнем, Галгаевском, ущелье и основал Галгаевское общество. Габертэ же переселился в Кабарду и основал Кабардинское общество.
О том же рассказывается иначе.
Сначала в Галгаевском ущелье был основан аул Аэйги-Калла тремя братьями. Старшего брата звали Аэйги, от которого произошло название аула; второго брата Хамхи; он отделился от брата и основал аул Хамхи; младшего Таргим. Он сказал: "Я поселился на берегу реки Ассы, где могу купать своего коня", - и основал аул Таргим.
От Аэйги произошел Борхойло и основал аул Барким; от Хам-хи произошел сын Косто и основал аул Косто. От Таргима произошел Барахо и основал аул Барахо.
Когда жить стало тесно, галгаевцы начали выселяться на долину (Тарскую). Выселившись туда, они построили 60 башен, чтобы вести войну с чеченцами, осетинами и кабардинцами. Когда пришли русские, то галгаевцы перестали воевать с осетинами, но стали больше воевать с чеченцами и кабардинцами. Когда стало жить тесно в (Тарской) долине, галгаевцы переселились дальше (к северу) и основали аул Назрань".
Предание об образовании Кистинского общества гласит, что родоначальником его был Кист - "сын одного знаменитого сирийского владельца из дома Камен (Комнен). Во время первых крестовых походов, он убежал из Сирии в Абхазию, а отсюда, через некоторое время, перешел в Грузию. Но Грузия в то время была в самом печальном положении от постоянных нападений арабов и турок, так что Кист принужден был убежать отсюда в неприступные кавказские горы и поселиться в одном из ущелий Северного Кавказа, недалеко от верховьев Терека. Здесь он основал аул Арзи -слово, значащее в переводе на русский язык, - орел. При этом он, вероятно, по примеру своих предков, избрал герб с изображением орла; этот герб, как знак власти, был передаваем из рода в род старшему члену семьи".
"Сын Киста Чард имел сына Чарда же. Последний построил в Арзи 16 "осадных" башен и замков, которые существуют и в настоящее время. После Чарда следовали его прямые потомки: Эдип, Эльбиаз и сыновья последнего Мануил и Аид. После смерти Мануила сын его Даурбек поссорился с дядею Аидом, оставил Кистинское общество и переселился в соседнее, Джераховское общество. При последующих потомках Киста власть их стала значительно уменьшаться над обществом, так что потомки: Шейльнк, Багамет и Таги играли между народонаселением роль старших членов семейства; впрочем, соседи относились к этим лицам как к владетелям кистинским; так, например, грузинский царь Ираклий принимал одного из потомков Таги с большим уважением и почестями, подобающими владетельным лицам".
Основателем же Джераховского общества, по народному сказанию, является Джерахмет.
Он поселился в ущелье еще в давние времена - по обоим берегам реки Армхи, впадающей в бурный Терек. "Ущелье названо Джераховским по имени родоначальника. Джерахмет, так же как и Кист, был выходцем, но не из Сирии, а Персии. Во время его переселения Джераховское ущелье было совершенно необитаемо; Джерахмет имел около 100 человек дружины, находившейся в его подчинении и исполнявшей все его приказания. Спустя некоторое время после его переселения, в Джераховское ущелье начали приходить посторонние жители и населяли свободные места - с дозволения Джерахмета. Последний защищал с своей дружиной новых переселенцев и за это пользовался весьма значительными правами над остальным народонаселением; так, например, он имел право держать холопов и брать подати с жителей Джераховского ущелья. Джерахмет жил до глубокой старости и в течение своей жизни пользовался между своими новыми соотечественниками большим уважением. Сыновья Джерахмета, Лорейн и Бек - пользовались между джераховскими жителями точно так же большим уважением. Подобно кистинским предводителям, они неоднократно были принимаемы грузинскими царями к своему двору и получали от них при своем возвращении богатые подарки. Вероятно, грузинские цари ласкали горских предводителей - с целью приобретения их расположения и предупреждения со стороны джераховцев хищнических нападений на пограничные грузинские земли. А эти нападения в первые времена существования ингушских обществ были весьма часты: они производились, большею частью, предводителями небольших отрядов дружины, при чем они весьма нередко забирались в самую глубь грузинского царства. Главною целью нападений было желание приобрести красного шелку и ситцу для праздничных бешметов своей фамилии. О характере этих нападений мы можем судить по некоторым народным ингушским преданиям о старинных ингушских героях.
Члены Джераховского общества находились точно так же в постоянных сношениях с своими соседями - осетинами; значительная часть последних жила почти на одной земле с джераховцами. Кроме того, между джераховцами и осетинами, населявшими ущелье р. Терека, существовал обычай: брать плату за проезд через Джераховское ущелье; причина этого обычая лежала не столько в праве сильного, сколько в том обстоятельстве, что окрестное население следило за исправностью дороги и, в случае ее порчи, делало поправки общими силами. Необходимость обоюдных сношений постоянно заставляла их быть более или менее внимательными к положению этой дороги и тем оказывать значительную услугу проезжавшим караванам. Сумма, собиравшаяся с проезжающих, разделялась между ближайшим населением; при этом в способе распределения была разница: в осетинском населении деньги отдавались не всем членам общества, а только самому привилегированному сословию - алдарам, между ингушским населением деньгами пользовались все, - как правители, так и остальные классы, в равной степени, - обстоятельство, указывающее на слабое развитие между ингушским населением аристократического элемента".
Заселение Джераха предание, по словам Ч. Ахриева, рисует так. "Первым переселился в Джерах Леван (из Галгаевского ущелья). Он жил против аула Абан-Кистена, который находится на р. Армхи. Прежде чем переселиться на новое место, Леван разостлал бурку и бросил стакан, произнося такие заклинания:
"- Я переселюсь в ту страну, куда обратится стакан (открытою частью): это будет признаком нового счастливого места".
Леван переселился к западу и основал Джерах (ныне Верхний Кале). Старый Юрт носил название Тетель-Кале. До сих пор находятся на этих местах признаки прежнего жилья. В новом ауле жили Цуровы и Хаматхановы.
Леван говорит:
"- Нам жить тесно. Выселяйтесь в новое место".
Цуровы и Хаматхановы продолжали селиться и хотели сделать башню, но Леван сбросил камни, приготовленные Дуровыми и Хаматхановыми. На этом месте Леван построил фамильный склеп. Потомки Левана расселились к западу и основали аулы Пямет и Фуртоуг. Цуровы тоже заселились к западу и основали Верхний и Нижний Озми.
Для того, чтобы связать потомков, Леван устроил праздник "братский святой" (цу). На том месте, куда собираются для праздника, построена часовня. Туда ходят молиться ежегодно (приблизительно на 4-й неделе великого поста).
В часовне находились: стакан Левана, который он бросал, и чучело голубя. В то время всякий был убежден, что кто раньше принесет жертву, того бог примет с большею любовью.
Однажды Боровы, в день праздника, в воскресенье, перед рассветом, отправились с жертвой в часовню. Один из них вздумал пошутить и взял чучело голубя: он вдруг сделался живым и улетел. Остальные, когда пришли, не нашли чучела голубя.
С тех пор Боровы стали бедствовать".
Об основании Карабулакского и Назрановского общества преданий нет, так как эти общества образовались из горных переселенцев в более близкий к нам исторический период.
Нужно заметить, что почти каждый горный аул имеет предание о своем возникновении. "Во многих случаях, - замечает Ч. Ахриев, - история о прошлом ограничивается одними только преданиями об основании аула, тогда как обстоятельства и события позднейшего времени не удерживаются в народной памяти, при чем эти предания, переходя из рода в род, не только не сокращают ся в своем содержании, но еще более увеличиваются от прибавления народной фантазии. Главною причиною живучести этих преданий надо считать то чувство уважения к своим предкам, которое в горском населении доходит до обожания".
Во время пребывания научной экспедиции Северо-Кавказского института краеведения летом 1926 года в нагорной Ингушии я кратко записал предания об организации некоторых аулов.
В Фуртоуге, от С. Ахриева, я узнал о родоначальнике Джераховского общества, а также об основателе селения. Прежде, еще до ингушей, — судя по местным названиям аулов, окрестностей, различных урочищ, - здесь жил какой-то другой народ, по-видимому, тюркского племени.
Этот народ был вытеснен ингушами. Первым поселился тут Охр, выходец из селения Могучкал, Джераховского общества. Он построил боевую башню, так как между ингушами и кабардинцами часто происходили кровопролитные столкновения.
Первые жители поселелись путем захвата, войн. Территория нынешнего Мецахальского общества, по словам Точиева (перевод А. Тутаева), в глубокой древности занята была другим народом. Селение основал некто Мецхал. Оно существовало еще до царствования грузинской царицы Тамары.
О Салги, - рассказал Белал Эльджаркиев, - существует предание, что первые жители пришли сюда из Аравии. Прежде селение называлось так же, как теперь — Салги. Основателем его считается Маго. Первые жилища возведены были из местного камня и песка. Маго сам выжигал известь. Материал на ослах им самим перевозился на возвышенное место, где теперь находится Салги.
Предание об основании Таргима, Эгикала и Хамхи гласит следующее. В далекие от нас времена жил в горах Ингушии один воинственный человек по имени Эльберт. У него было три сына: Эги (старший), Хамхи (средний), Тэргим (младший). Три брата имели свыше двенадцати тысяч десятин земли.
Сначала все они жили вместе, но потом разделились. Старший, по обычаю, должен был остаться в том ауле, в котором жил отец (Эгикал), Хамхи образовал аул Хамхи, а Тэргим устроил селение на правом берегу реки Ассы.
Род Тэргима постепенно разростался и дал целый ряд ветвей фамилий: Мальсаговы, Бековы, Чопановы, Плиевы, Оскановы, Лейзовы, Гасаровы, Озиевы, Гаркажевы, Тутаевы, Чабиевы, Кульбужевы, Горбаковы, Угурчиевы, Темурзиевы, Арчаковы, Султыговы, Ганиевы и др.
Возникновение селения Таргим предание относит к царствованию царицы Грузии Тамары. Об основании аула Эгикал житель последнего Шахбот Газдиев рассказал мне иную легенду.
Почти у вершины горы Цейлам жила древняя фамилия Заби-евых. Это далекие предки жителей Эгикала. Однажды у Забиевых пропало семь баранов. Дело было осенью. Весною несколько мужчин ушло на охоту. И вот, один из охотников увидел баранов, исчезнувших осенью. Они жили в пещере.
Внимательно осмотрев пещеру, охотники заметили не только баранов и овец, но и приплод - родившихся у них ягнят. Охотники, вернувшись домой, рассказали об этом своим родственникам.
Тогда старики, - удивленные тем, что скот уцелел в течение всей зимы и даже дал приплод, - спустились вниз, в то место, где сейчас находится аул Эгикал. Приблизившись к пещере, они опознали своих баранов, возвратились домой и сообщили обо всем жителям.
Сельчане выслушали рассказ стариков, посоветовались и переселились на землю, занятую в настоящее время селением Эгикал, ибо все нашли климат весьма благоприятным для развития здесь скотоводства, в особенности - овцеводства.
Первые жители расселились путем свободного занятия земель. В каких годах образовалось селение — точно неизвестно. Говорят, что во время грузинской царицы Тамары.
Аул Барах устроен выходцами из села. Эгикал. Так закончил свою повесть Шахбот Газдиев.
Сохранившиеся предания указывают, что жизнь ингушей в отдаленном прошлом протекала в обстановке войны. Они же указывают на тесную связь Ингушии и Чечни с Кабардой, Осетией, а также с Грузией.
Ряд преданий связывает основание аула с условиями, необходимыми для занятия скотоводством, часто упоминает и о другом занятии жителей — охоте.
Кроме того, нельзя не отметить, что некоторые предания заключают в себе и прямое указание на классовую диференциацию, на общественную роль "богатых" (например, "право судить и производить расправу" и пр.). Дошедшие до нас источники о ранних ступенях исторической жизни чеченцев и ингушей, а также ряд пережитков былого общественного строя их, свидетельствуют о том, что они, как и многие другие народы, прошли через родовой строй.
Род и тайпа, включавшая в себя всех однофамильцев, состоял из ряда отдельных ветвей, называемых "гаарами" или "неками". Все члены тайпы назывались братьями - "важерей", "воша", а в целом "вошала" или "братством".
По представлению чеченцев и ингушей свое начало тайпа и гаары ведут от общего родоначальника и основываются на кровном единстве ее членов. Средства производства находятся "в общественной собственности и общественном пользовании известных человеческих групп" - так характеризует Энгельс родовой строй.
Такому характеру хозяйства родового общества соответствовало и управление родовыми делами путем подчинения членов тайпы решениям совета ее или главы тайпы, избираемого на демократических собраниях и смещаемого по усмотрению рода. Военно-хозяйственные, брачные связи между родами послужили основой, на которой патриархальные роды объединились в племена. Так возникли племена: галгаевцев, чулихоевцев, фяппинцев, джераховцев.
Галгаевцы обитают, - пишет А. Берже, выпустивший свой очерк "Чечня и чеченцы" в 1859 г., - у верховьев р. Ассы и по берегам реки Тоба-чоч, между кистинами, цоринцами и аккинцами, цоринцы обитают в верховьях восточного истока р. Ассы. Аулы аккинцев расположены по обоим берегам р. Ассы и Сунжи, между галгаевцами и дальними кистами, в верховьях р. Гехи, притока Сунжи. Джераховцы живут по обоим берегам Макалдона. Кисты разделяются на ближних и дальних. Первые живут по ущельям Макалдона, притока Терека, а последние по ущельям р. Аргуна. Общество ближних кистин сосредоточивается в глубокой котловине, окруженной со всех сторон высокими хребтами, идущими от Главного кавказского и замыкающимися в долине Терека, у Джераховского укрепления, близ которого впадает в Терек р. Кистинка. Карабулаки занимают равнину, орошаемую р. Ассой, Сунжей и Фортангой, по течению которых и расположены. Галгаевцы живут по р. Ассе и Сунже. Назрановцы занимают низменные места, орошаемые р. Камбилеевкой, верхнею Сунжею и Назрановкою и по течению этих рек до впадения р. Яндырки в Сунжу и по Тарской долине.
Племена: галгаевцы, чулихоевцы, фяппинцы, джераховцы и карабулаки вплоть до XX столетия сохранили некоторые свои отличия в языке, обычаях и т. д.
Каковы были основные черты хозяйственного и общественного строя ингушей в период их пребывания в горах?
Согласно имеющимся данным ряда пережитков родового строя, нужно полагать, то этот строй в отдаленном прошлом существовал в Ингушии со всеми его основными элементами.
Здесь, однако, необходимо отметить, что ввиду отсутствия материалов и неизученности вопроса о доклассовом периоде истории Ингушии мы не имеем возможности установить какие-либо хронологические рамки, четко разграничивающие в этом отношении одну формацию от другой.
Поэтому мы вынуждены, базируясь на имеющемся материале, далекое прошлое Ингушии восстанавливать, исходя из пережитков былых формаций, пережитков, сохранившихся на протяжении веков.
Так, наличие целого ряда пережитков родового строя дает нам основание считать, что в древнейшие времена в Ингушии существовал этот строй в целом и только в связи с развитием производительных сил, с изменением общественного производства отпадали некоторые элементы указанной формации, другие же сохранились и далее, но только уже в виде пережитков.
Как известно, отличительной особенностью родового строя является совместное примитивное ведение производящего хозяйства родами, члены которых связаны сознанием своего кровного родства.
Основное средство производства - земля - находилась в коллективной собственности и являлась первоначальной формой земельной собственности.
Скотоводство возникло из усложненной охоты, подобно тому как усложненное собирательство привело к земледелию. Однако, "для сколько-нибудь широкого развития скотоводства, для постепенного выявления всех производственных возможностей того или иного животного необходимым условием была оседлость" (Е. М. Кричевский. Развитие производства родового общества. Сборн. "Первобытное общество", под ред. М. Н. Покровского).
По мере развития земледелия родовая общинная собственность начинает "сковывать его производство" (Энгельс), и противоречие между низким уровнем производительных сил и коллективным процессом труда и присвоения "снимается" индивидуальным производством, являющимся источником происхождения частной собственности.
Распад родовой коллективной собственности на землю повлек за собою распад рода на ряд больших семей, домовых семейных общин, разложившихся, в свою очередь, при дальнейшем развитии индивидуализации производства, на малые моногамические семьи.
Родовую общину сменила сельская община, хотя в ней еще продолжали сохраняться некоторые элементы былой организации, в частности, коллективная собственность на землю. Последняя, однако, в результате дальнейшей индивидуализации производственного процесса, вытеснена была частной собственностью
на землю и "хотя пахотная земля остается общинной собственностью, она периодически переделяется между членами сельской общины, так как каждый земледелец обрабатывает за свой счет предназначенные ему поля" (Маркс). После окончательного передела пахотная земля превращается в частную собственность, и сельская община сменяется "общиной вторичной формации", "в которой пахотная земля стала частной собственностью, между тем как леса, пустоши, пастбища и пр. еще остаются общинными" (Маркс).
Так шел процесс разложения родового строя в Ингушии. "Настал конец родовому быту. Общество переросло этот уклад, он не мог ни смягчить, ни уничтожить разъедавшие его противоречия" (Энгельс).
Ко времени завоевания Ингушии Россией общую собственность тайповой и сельской общины составляли выгоны, лес и пастбища, тогда как сенокосы и пашни находились в подворно-наследственном пользовании семейных групп.
Такое положение вещей сохранялось до Октябрьской революции и даже в 1926 г. научная экспедиция Ингушского Н.-И. Института в горную Ингушию констатировала здесь в ряде мест отношение к некоторым видам земельных угодий, как к достоянию отдельных родов (пастбища, выгоны).
Родовой строй Ингушии имел свои обычаи, охватывавшие самые разнообразные сферы имущественных и проч. отношений.
Признание общего главы рода, уважение к старшему по возрасту, кровная месть, общность имущества, взаимопомощь, радушный прием родственников, траур по случаю смерти члена рода, ответственность всего рода за проступки члена рода, безусловное запрещение брака между членами рода и т. п. обычаи становятся понятными только при свете родового строя.
Кровная месть - один из главнейших спутников родового быта - возникла на почве исключительного хозяйственного значения каждого члена рода, потеря его наносила существенный ущерб хозяйству всей тайпы. Отсюда кровная месть всей тайпой за убийство или ранение члена рода ("доу"). "Из рассказов о том, как происходила кровная месть в старые времена, когда ингуши жили еще в своих горах, не подчиняясь никакой посторонней власти, видно, что раньше ответчиком за убийство была "вся фамилия" убийцы до десятого поколения включительно. Самое мщение за кровь в те времена подчинялось более строгим правилам, соблюдавшимся у горцев до недавнего времени" (Яковлев. Ингуши).
Родовому строю соответствовала своя религиозная надстройка: культ предков, как хранителей накопленного опыта в добывании средств существования, хранителей, передающих этот опыт потомству.
Переходя к возникновению и развитию обмена, отметим следующее.
Обмен продуктами, - говорит Маркс, - возникает в тех пунктах, где приходят в соприкосновение различные семьи, роды, общины, потому что в начале человеческой культуры не отдельные индивидуумы, а семьи, роды и т. д. вступают между собой в сношения как самостоятельные единицы.
Обмен товаров, по утверждению Маркса, "возникает там, где оканчивается община, в пунктах ее соприкосновения с чужими общинами или членами чужих общин".
С развитием же обмена выявились неудобства непосредственной меновой торговли и из товаров выделяется один, который охотнее принимается, чем все остальные. Таким товаром у чеченцев и ингушей стал, по-видимому, скот. Основанием для такого предположения являются некоторые сохранившиеся в обычном праве их нормы, регулирующие различные стороны быта; так, при определении вознаграждения потерпевшим за ранение, при кровной мести, при уплате за работу счет ведется по тому или иному количеству скота; известно также, что за постройку боевых башен строителям платили коровами.
Так шел процесс разложения родового строя и процесс созревания в его недрах имущественного неравенства среди членов тайпы.
Начали отслаиваться отдельные группы, владевшие большим количеством скота и земель. К этим группа надо отнести, главным образом, большинство членов племенной группы родов из Галгаче. Занимая центральное место в нагорной Ингушии, владея входом в Ассинское ущелье, извлекая немалые материальные и прочие выгоды из своего положения, отдельные семьи, принадлежавшие к названной племенной группе родов, накапливали в своих руках богатства и усиливали свою власть над окружающим населением.. Некоторые данные говорят о том, что в Ингушии существовало и рабство.
Трудно, разумеется, при полной еще неизученности вопроса установить социально-экономические формации, через которые прошла Ингушия. Вопрос этот требует большой подготовительной работы по сбору соответствующих материалов, после чего только можно будет дать всесторонний анализ этих формаций и их особенностей в условиях Ингушии.
Однако, имеющиеся уже данные свидетельствуют о том, что Ингушия прошла и через феодальные отношения, при чем продолжали еще сохраняться родовые отношения в виде пережитков.
Родоначальниками группы тайп из Галгаче предания считают трех братьев: Тэргима, Эги и Хамхи.
Всякий, кто проезжал или прогонял свой скот через их владения, должен был - пишет профессор Н. Ф. Яковлев - "платить им дань, которая исчислялась скотом или пулями и зарядами пороха. Так, за проход с одного человека и с каждой головы скота братья брали по одной пуле и одному заряду пороха. Мало помалу в руках братьев и их потомков скопилось богатство, поселения их разрослись, и по их именам получили название селения: Эгикал, Хамхи, Таргим. В союзе с другими соседними родами Баркинхоевых, Евлоевых и родом Ферти-Шауль потомки трех братьев или рода "трех селений" вооруженной рукой распространили свою власть на ряд соседних племен: фяппинцев, акинцев и др.". "Выходцы из чужих родов, беженцы, пленники, найденыши становились рабами или получали от господствующих родов земли для поселения и становились их крепостными земледельцами" ("Ингуши").
Предания, а также прошение потомков трех братьев, поданное в конце XIX ст. начальнику Терской области, указывают, что Эги, Хамхи, Тэргим имели свыше 12.000 дес. земли.
Некоторые предания, как мы видели, отмечают наличие в Ингушии группы, имевшей "право судить и производить расправу".
Легенда о богатыре Тырпале, приводимая проф. Яковлевым, рассказывает нам о женитьбе этого "гордого человек" на дочери грузинского князя. В первый раз грузинские князья отправили к богатырю девушку-рабыню, но Тырпал отослал ее обратно; во второй раз подослали к нему не рабыню, но и не княжеского рода. "Наконец, грузинский князь послал к нему свою собственную дочь. Эта сразу пришлась богатырю по сердцу, и по прошествии трех ночей он стал жить с нею, как с женой".
Другая легенда - об Ивизде Газде - является любопытной иллюстрацией социального расслоения в Ингушии еще задолго до укрепления царской власти на Кавказе.
"Испокон века жили ингуши в Галгайском ущелье. Поперек ущелья была сделана каменная стена, и стояла их стража у единственного входа. Без разрешения часовых никто не мог ни выйти, ни войти.
Начальником у входа был некий Пхягал Беарий. Стража и вся страна находились под управлением "отца" (т. е. старшины - старшего в роде) "трех селений", "отца Беркимхоевых, отца Евлоевых и Ферти-Шауль, устанавливавших законы. Однажды пришла им в голову мысль: "Сколько ни живет на свете людей - у всех есть свои князья. Не лучше ли и нам поставить над собой князя?" И каждый из четвертых в сердце своем мечтал сделаться князем. Тогда собрали они всех галгаев. Три дня и три ночи продолжалось их совещание на лугах Coy".
Один лишь ингуш по имени Ивизды Газд не явился на всенародное собрание, несмотря на то, что за ним послали вестника. Когда же он узнал, что собравшиеся готовятся метать жребий, кому быть князем на Ингушии, то решил поехать на выборы. "На себя надел он шелковый халат, оседлал лучшего коня, взял отделанную золотом шашку. Свою роскошную шелковую одежду опоясал он грязным вьючным ремнем, которым увязывается груз на спине осла. В таком виде явился он на собрание, где сошлась вся страна галгаев". Здесь его спросили: "Скажи, почему не являлся ты эти три дня на собрание? Ведь мы несколько раз посылали за тобой". "А что мог бы я сделать, если бы и пришел", - отвечал Газд. "Почему ты на коне, почему надел шелковые одежды, почему привесил к поясу отделанную золотом шашку и почему опоясался грязным ослиным ремнем?" "Не идет разве мне этот грязный ремень?" - спросил Газд. "Как может идти ослиный ремень к шелковой одежде?" - ответили собравшиеся. "Клянусь моим отцом, — восклинул Газд, — как ослиный ремень - к шелковым одеждам, так князь и раб не идет к ингушам!" Тогда все собравшиеся единодушно постановили: "Пусть вырастет негодное потомство у того, кто отныне предложит поставить над нами князя". И разошлись собравшиеся со словами: "у кого есть рабы, пусть сейчас же отпустит их на волю".
В ингушско-русском договоре, подписанном в 1810 г., потомки "благородных" фамилий именовали себя так: "Мы, нижепоименованные, 6 фамилий ингушского вольного и никому не подвластного народа, лучшие и почетнейшие люди" (Г. М.).
Это были люди, принадлежавшие к фамилиям с большим количеством членов, происходивших, по преданию, от одного предка, сосредоточившие у себя значительные участки земель, огромное количество крупного и мелкого рогатого скота, вооруженную силу.
Общеизвестна теперь имевшая место в ингушской истории зависимость фяппинцев от "лучших" галгаевских фамилий: за убийство фяппинца галгаевцем платилось меньше, чем за убийство фяппинцем галгаевца.
Б. К. Далгат пишет о взаимоотношениях между сильными и слабыми фамилиями следующее: "Обычным было явление, что сильная фамилия обижала слабую. Слабой фамилии в таком случае оставалось одно спасение - или образовать союз сообща с другими слабыми фамилиями, или примкнуть самой к сильной фамилии в качестве младшего сочлена". "Из слов Лаудаева мы видим некоторый намек на соединение слабых родов в одно целое с целью совместной обороны от сильных родов или присоединение слабого рода к сильному, как к патрону".
Здесь, однако, речь идет, по существу, не о сильных фамилиях в целом, а отдельных членах их, ибо к рассматриваемому времени тайпа не представляла уже собою единый хозяйственный организм без имущественного неравенства; что же касается т. наз. "слабых" фамилий, то в отношении их можно предположить распространение на всех членов зависимости от феодалов.
15 поколений назад (500 - 750 лет) - сообщает проф. В. П. Христианович - род Салгиевых выселился, вследствие тесноты, из Цоринского общества и занял на праве свободной заимки территорию нынешней земельной общины Салги. Когда для укрепления своего владения нужно было построить башню, то на началах купли-продажи земли на занятую территорию был впущен род Гу. Несмотря на покупку земли последним, род Салги считал Гу своим "лей", т. е. вассалами ("Горная Ингушия").
Маркс, между прочим, отмечает феодальный принцип, который "состоит в истреблении имеющегося в наличности", особенно ярко проявляющегося в "роскоши личных услуг" (т. 1, стр. 597). Это как нельзя кстати применимо и к ингушской действительности отдаленного прошлого. В целом ряде норм обычного права, сохранившихся у ингушей до конца XIX ст., можно встретить этот весьма распространенный термин - "услуги". Раскрывая же его настоящее содержание, легко заметить, что под этой формой скрывается определенная фактическая зависимость отдельных лиц или групп людей от сильных мира сего.
Что касается хозяйственного строя, то, в общем, он имел натуральный характер. Низкий уровень развития производительных сил, отсутствие удобных путей сообщения (гористые места, узкие, тропинки, извивающиеся подчас над пропастями), которые бы облегчали установление хозяйственных связей внутри самой Ингушии и вне ее, — делали невозможным широкий обмен, вследствие чего он и играл здесь второстепенную роль.
Нужно заметить, что наряду с земледелием и скотоводством выделилась ремесленная деятельность, которой занимались отдельные семьи. Отделение ремесла от земледелия Энгельс называет "вторым великим общественным разделением труда".
Известно, что постройка боевых и жилых башен, склепов, храмов, замков, которая возможна была лишь для богатых и воинственных семей, производилась каменщиками... "В старое время - пишет Яковлев - в горах имелись целые роды, занимавшиеся, например, постройкой башен из камня. Такова фамилия Баркинхоевых, жителей села. Баркин, в горной Ингушии, которые из поколения в поколение были мастерами-каменщиками, или "искусниками камня", как выражаются ингуши ("тоны гоудзыж"). "Только имевший наследственную долю в боевой башне и могильнике считался полноправным свободным ингушем. На не имевших такой доли смотрели, как на низших, с ними остерегались заключать браки".
С возникновением классов в адате отразились элементы классового расслоения и классовой борьбы в Ингушии. Кровная месть стала удобным способом для сильных, зажиточных, "благородных" закабалить бедноту из тех или других фамилий; кроме того, при преследовании кровным порядком принималась во внимание социальная прослойка, к которой принадлежал убитый или обиженный и обидчик. Известно, напр., что за убийство плата с убийцы или его родственников взималась различно - в зависимости от того, к какой "фамилии" принадлежал убитый (к "лучшей" или слабой, "худшей").
Были также случаи, когда отдельные члены т. н. "слабых" фамилий оказывались вынужденными в силу экономических причин, кровной мести и др. обстоятельств становиться под защиту сильной. Этот акт сопровождался особым церемониалом: один из членов "слабой" фамилии приходил к представителям "сильного" рода и у башни последнего, в присутствии жителей села, резал быка и просил принять в состав рода; после этого принятый принимал новую фамилию, пользовался ее защитой и выполнял "покровителям" различные работы, причем, однако, последние именовались "услугами".
Из приведенных нами преданий нам уже известно, что основатель Джераховского общества Джерахмет "пользовался весьма значительными правами над остальным народонаселением; так, напр., он имел право держать холопов и брать подати с жителей Джераховского ущелья". Сыновья его "пользовались между джераховскими жителями точно так же большим уважением. Подобно кистинским предводителям, они неоднократно были принимаемы грузинскими царями к своему двору и получали от них при своем возвращении богатые подарки".
Одного из потомков Таги грузинский царь Ираклий принимал "с большим уважением и почестями, подобающими владетельным лицам".
В предании об образовании Галгаевского общества отмечается, между прочим, что "за кровь убитого старшины взыскивалось более платы, чем за обыкновенного галгаевца".
В 1933 году Ингушский областной научный музей пополнился ценнейшим историко-археологическим предметом: медным фигурным изображением орла с арабской куфической надписью вокруг шеи (текст надписи приведен у Ч. Ахриева). Предмет датируется IX веком и вместе со связанными с фигурой орла архивными документами, найденными Ингушским научно-исследовательским институтом, представляет чрезвычайно интересный материал для выяснения вопроса о феодализме в Ингушии и сношениях ее с мусульманским Востоком. Об этом предмете и сообщает Ч. Ахриев в предании об образовании Кистинского общества: Кист основал аул Эрзи (что в переводе на русский язык означает - "орел"). "При этом он, вероятно, по примеру своих предков, избрал герб с изображением орла. Этот герб, как знак власти, был передаваем из рода в род старшему члену семьи".
Таким образом, если вопрос о феодализме в Ингушии не получил еще полного освещения, то, тем не менее, по целому ряду отдельных исторических фактов можно уже теперь считать достоверным наличие зачатков этой общественно-экономической формации у ингушей. Сюда надо отнести отмеченные выше производственную структуру феодализма, формы феодальной эксплуатации, крепостничество, внеэкономическое принуждение и др. черты феодальных отношений.
Вместе с тем, уже в период феодальных отношений зарождается в Ингушии торговый капитал.
В горах и начал развиваться процесс накопления богатств в руках отдельных семей, принадлежавших к родам "трех селений", владевших важным торговым и военно-политическим трактом по долине р. Ассы, которым пользовались и русские послы XVI века.
Эти семьи, принадлежавшие к родам, владевшим входом в Ассинское ущелье, само собою разумеется, извлекали немалые выгоды из своего положения.
Они производили обмен своих продуктов на привозные предметы иноземной промышленности (украшения, ткани, металлические изделия и т. п.) и затем сбывали товары среди соседних племен: фяппинцев, чулихоевцев, цоринцев и др.
Феодальные отношения, надо полагать, поддерживались в Ингушии и феодальной Грузией, которая, суда по многим данным, играла важную политическую и культурную роль в Ингушии. Имеющиеся материалы говорят о глубокой давности грузинско-ингушских взаимоотношений. Эта связь имела не только экономический характер, но также характер политического господства Грузии в Ингушии; влияние Грузии велико было и в религиозном отношении.
Грузинские мастера воздвигали в Ингушии (как и в Осетии) христианские храмы; грузинские цари направляли в ее ущелья своих проповедников, богослужебные книги. В 1927 г. Ингушским научно-исследовательским институтом передана была акад. Н. Я. Марру для определения старинная богослужебная пергаментная книга, вывезенная в 90-х годах прошлого столетия Г. Вертеповым из нагорной Ингушии. А. П. Генко, которму акад. Н. Я. Марром рукопись передана была для исследования, относит ее, по характеру письма, к XI-XII векам.
Культурное влияние Грузии сохранилось в Ингушии на протяжении многих столетий; особенно-же оно было сильно в период VII-XII веков; с постепенным политическим упадком Грузии слабела и ее политическая и культурная роль в Ингушии. В 1785 г. грузинский царь Ираклий "призывал к себе осетинцев и ингушей, но напрасно" (Бутков).
Это культурное влияние оставило заметные следы как в языке, так и в материальных памятниках.
В частности, памятниками грузинской культуры являются, напр., известные храмы Ассинского ущелья - Тхаба-Ерды и Алби-Ерды (основание первого Н. Бакрадзе относит к XI веку, проф. А. Г. Шанидзе, доц. Л. П. Семенов, И. П. Щеблыкин - к XII веку).
Древне грузинские письмена встречаются в Ингушии на различных памятниках древностей - на плитах храма Тхаба-Ерды, на древних сосудах, найденных в могильнике близ села Салги.
Вместе с тем в литературе встречаются данные о зависимости ингушей от "владельцев Большой Кабарды, потомков арабского князя Инала". Эта зависимость относится к тому моменту, когда Грузия политически ослабела, а политическое влияние Кабарды на соседние горские народы усиливалось. "Ослабление Грузии" и "разделение государства на части" "в первой четверти XV века подвергли ингушей зависимости кабардинцев, которые начали постепенно притеснять их и принуждали платить дань с каждого двора по одному барану, а за неимением такового на одну косу железа" (Платон Зубов. Картина Кавказского края, принадлежащего России и сопредельных оному земель в историческом, стратегическом, этнографическом и торговом отношениях. СПБ. 1835 г.).
Между тем, "Благородные" (Эзди нах) семьи, сосредоточившие в своих руках значительное количество скота, спустились, ввиду земельной тесноты в горах, по долинам рек на плоскость, к плодородным землям.
А. Н. Генко, по сведениям Шгедера, полученным им в Тарской долине, называет игравших роль в завоевании равнины членов рода: Тергимхоева, Жги, Хамхоева, Кортоева, Оздоева или Цикмабухоева, Евлоева.
Первый аул, основанный на плоскости в XVII веке, носил наименование "Ангушт"; отсюда и получил народ свое русское название - ингуши.
О продвижении ингушей на плоскость сохранилось свидетельство дивизионного квартирмейстера Штедера, объехавшего в 1781 году Ингушию и Осетию. Данные Отчета Штедера приведены в работе А. Н. Генко, цитированной уже нами выше.
"Я следовал - сообщает Штедер - берегом Сунжи через равнины и поля ингушей почти вплоть до гор. По ту сторону (гунжи), на 4 версты восточнее, лежали под лесистым отрогом 3 или 4 деревни ахкиюртовцев, представляющих собою смесь ингушей и карабу-лаков" (стр. 27). "Через 5 верст к западу (от Сунжи) мы попали у реки Камбилеевки к ингушам или кистам, расположенным при выходе ее из лесистого предгорья... В недавнее время колония ингушей, называемая Шалха (Schalcha), расположилась у нее, под горами.
Густота населения в менее плодородных долинах выгнала их на плоскость... Одна лишь эта колония, благодаря ее мужеству и силе нации, могла держаться, сбрасывая при каждой попытке кабардинцев налагаемое ярмо, причем недавно погиб один из знатнейших кабардинских князей. На левом берегу Камбилеевки расположено у самых гор около 200 фамилий. Перед собой они имеют глубокую ложбину и берег реки для защиты" (стр. 28).
Описав дефиле, ведущее от Шалхи в Тарскую долину, Штедер продолжает: "Отсюда открывается долина больших ингушей и тянется на юго-восток свыше шести верст, при ширине в 4 версты. Большинство их селений лежит по северной стороне долины, частью на склоне гор, частью у реки. Также и на западной стороне реки Герге (Gerge) лежит несколько обособленных селений (судя по дальнейшим указаниям, Штедер имеет здесь в виду западный приток Камбилеевки - Герчоч). При входе в долину стоит башня, окруженная стеной, нежилая, которая могла бы служить для защиты прохода" (ibid.). "Под западными горами (sc. внутри Тар-ской долины) расположено селение Вепиий (Wapi), откуда дорога через горы ведет к Тереку" (стр. 32). На этой реке (sc. Gerge) жили прежде веппинцы (Wapi), некоторые из них еще остались в бесплодной маленькой долине; у них сохранились еще остатки одной маленькой церкви" (стр. 41). "Здесь (на равнине у Балты) ингуши выпасают своих овец" (стр. 45).
На основании вышеприведенных выдержек - говорит А. Н. Генко - можно довольно точно представить себе картину передвижений на ингушской плоскости.
В конце XVII века кабардинцы покинули свое местожительство на Эндерипсе (где в настоящее время находится селение Яндыр-ское), подвинулись к Назрани и заняли пространство между Сун-жей и Камбилеевкой. "Но и здесь нападения на их стада горных жителей вынудили их к переселению, около 1730 г., на ручей Марморлик (в районе Батакаюрта?) и далее к Пседаху, где их и застал Штедер в 1781 г.". "Вскоре после ухода кабардинских стад, ингуши и карабулаки заняли ущелье в верховьях Сунжи, основав там т. н. Аккиюртовское поселение; их пастбищные и покосные участки продвинулись к 1781 г. до р. Конч к северу. Несколько позднее (вероятно, в 60-70 гг. XVIII в.) двинулись к северу и так наз. "большие ингуши" из Тарской долины и, пройдя дефиле, отделяющее ее от равнины, заняли оба берега Камбилеевки на урочище, носившем имя кабардинского князя Шаулоха; ближайшей причиной была перенаселенность Тарской долины. Число дворов переселенцев уже при Штедере доходило до 300 и более. Данные Штеде-ра позволяют установить и другое напаравление ингушской колонизации, именно в сторону Военно-грузинской дороги на Балту" (А. Генко. Из культурного прошлого ингушей).
Что касается района Назрани, то он после оставления его кабардинцами около 1730 г. в ближайшие 50 лет пустовал: в 1781 г. Штедер застал там сторожевые посты ингушей, устроенные для предупреждения жителей Камбилеевских хуторов о приближении опасности. Но после произведенного в 1784-1786 гг. и в 1803-1804 гг. укрепления линии Моздок-Владикавказ, обезопасившего Назрановский район со стороны Кабарды, он был уже окончательно занят камбилеевскими ингушами.
Руководящая роль в ингушской колонизации Назрановского района принадлежала Тергимхоевым, Эгиевым и Хамхоевым.
Из истории рода Мальсаговых мы знаем, что основателем Назрани является Орцха Кэрцхал, из потомков Малсэга, принадлежащего к Тергимхоевым. История определенно указывает на неограниченную власть, которую имел Кэрцхал над ингушами ("К своим Кэрцхал был строг: за кражу набивал он колодки на ноги и сажал в яму провинившихся").
Занятие плоскости нужно считать одним из важнейших этапов в истории Ингушии.
Переселение на равнину повлекло за собою переход к развитию земледелия, принявшего товарный характер, к еще более резкому расслоению в деревне на богатых и бедных.
Товарный хлеб стал сбываться в Грузию, преимущественно в Хевский район.
Таким образом, еще до укрепления русской власти на Северном Кавказе существовал в Ингушии торговый капитал, который, с утверждением власти русского царизма, вступил в полосу своего дальнейшего развития.
Ко времени завоевания Россией Ингушии последняя сохраняла некоторые пережитки родового строя, частично оставшиеся и по настоящее время и являющиеся теперь тормозом в социалистическом строительстве.
Быт ингушей, в связи с изменением хозяйственных форм, претерпел изменения.
Правда, сохранились многие обычаи, неразрывно связанные с былым родовым строем ингушей: признание общего главы рода, уважение к старшему по возрасту, кровная месть, общность части имущества, взаимная солидарность, взаимопомощь, радушный прием родственников, признание самым почетным гостем из всех родственников - старшего в роде (без его согласия и совета не предпринимались важнейшие дела), но в то же время адат охватил теперь самые разнообразные сферы имущественных, семейных и пр. отношений, возникших на почве изменившегося хозяйственного уклада (владение, собственность, семейные выделы и разделы, отношения между супругами личные и имущественные, отношения между родителями и детьми личные и имущественные и т. д.).
Рядом с родовым старейшиной появились дворовые или семейные старейшины. "Такой глава двора обыкновенно заведует всеми делами двора в отношениях к родственным дворам и к целому братству и даже к чужеродцам, поскольку дела эти касаются не целого рода, а только одного двора". "Отличие его от родового начальника состоит в том, что он стоит во главе более тесного круга родственных лиц, и ему приходится входить в детали, в частную обыденную жизнь членов большой семьи; кроме того, так как в большинстве случаев земля в горах оказывается разделенной раз навсегда и подворно, то, сверх всего этого, семейный старшина является еще хозяином-блюстителем общей дворовой собственности" (Далгат. Родовой быт чеченцев и ингушей).
Эволюционировала и кровная месть - один из основных элементов родового быта. "Кровь переходит из рода в род и первоначально распространялась лишь на гаару, а в позднейшее время часто даже на одно только семейство или двор" (Далгат. Цит. соч.). "Род, как единая большая семья, все члены которой приходятся друг другу братьями, уже давно перестал существовать для ингуша, хотя и сохраняется в ингушских названиях родства. Ближе всего это заметно как раз по кровной мести. Всех своих родственников-однофамильцев ингуш теперь делит на две неодинаковые части: дальних родственников и ближних" (Яковлев. Ингуши). Мстить за кровь должны все ближайшие родственники; они, по адату, обязаны лишить жизни убийцу или одного из его родственников; все родственники должны были платить семье убитого за кровь при несостоятельности члена рода; ближайшие родственники, чтобы избежать мести, платили по 8 коров, далее по 7 и т. д. до одной коровы. Это, однако, не избавляло убийцу от мести. В ближайшее к нам время месть уступает место примирению кровников, хотя в судебно-следственных органах области имеются еще в настоящее время дела по преступлениям, связанным с "кровничеством".
Из других норм обычного права, сохранившихся у ингушей к моменту завоевания Ингушии Россией, можно отметить следующие: помощь тайпы членам ее (бедствия, смерть, женитьба), траур всей тайпы в случае смерти члена ее, тайповое гостеприимство, подчинение членов тайпы решениям совета тайпы или его главы, бесправное положение женщины.
Что касается брака, то экзогамия значительно ослабела к рассматриваемому времени.
В ряде норм обычного права отразились классовое расслоение и классовая борьба в Ингушии (в кровной мести и др.).
Анализируя обычное право ингушей, нельзя не отметить, что целый ряд норм адата говорит нам о зависимости аульной бедноты от сельской буржуазии. Перед богатым "все более предупредительны" (Далгат. Обычное право ингушей. Изд. Инг. Н.-И. Инст. 1930 г.). При выборе невесты обращалось внимание на "благородство" родителей: жених и невеста должны быть из равных по своему социальному удельному весу фамилий. Беднота иронически именовалась nexa kartajixi bexa пах ("жившей около плетня сильных").
Старики из сельских богачей, когда физически обессиливали, брали вторую или третью жену из бедных членов той или иной фамилии ("чтобы они укладывали их спать".). Далее, женитьба на происходившей от холопов адатом вовсе не допускалась, и дети от такого брака считались "незаконными"; в женихе ценилась "хорошая фамилия", материальное благосостояние; адат нормирует и взаимоотношения между работником и нанимателем, права и обязанности с одной и с другой стороны.
Адат раскрывает тяжелое положение ингушки. Во всех нормах ингушского обычного права красной нитью проходит бесправное положение женщины, как в личном, так и в имущественном отношениях. Дочь, не вышедшая еще замуж, всецело зависит от отца, его воли, каприза, жена находилась в полной зависимости от мужа, при дележе имущества женщина или вовсе лишена была права получить какую-либо часть, или получала ничтожную долю, далеко не соответствовавшую тому, что определялось мужчине. Женщина не могла стоять во главе рода. Жена должна была подчиняться приказаниям не только мужа, но и близких родственников его. На женщину падали многочисленные домашние и полевые хозяйственные работы. Одной из ярких иллюстраций бесправного, угнетенного положения женщины является калым - торговля ею, выкуп за невесту, вознаграждение родителей за расходы по воспитанию, плата за приобретение рабочей силы.
Адат, в виде пережитков, сохранил свою реакционную силу до последнего времени, являясь тормозом социалистического строительства и оружием классовой борьбы в руках кулаков и мулл. Борьба с адатом ведется в Ингушии несколькими путями: внедрением в жизнь ленинской национальной политики, преследованием со стороны судебных органов, развитием социалистического сектора, углублением культурной революции; все эти пути с каждым годом все более и более освобождают сознание масс от реакционного наследия далекого прошлого.
Что касается религии, то, как мы уже указывали, при родовом строе развился культ предков.
При переходе к высшим формам хозяйства развился культ природы - обожествление стихийных сил.
Существующие же памятники материальной культуры и литературные источники говорят о том, что язычество сохранилось у чеченцев и ингушей до начала XVII века (а пережитки язычества и до конца XIX ст.). Вместе с тем, в Чечню и Ингушию из Грузии занесено было при посредстве грузинского духовенства христианство, которое впоследствии русский царизм пытался всеми мерами поддерживать, сохранить здесь при помощи специальных миссионеров.
Однако, "последовательными христианами чеченцы никогда и не были, и христианская религия представляла у них конгломерат идей христианства, язычества и даже элементов будущего мусульманства" (А. Авторханов. К основным вопросам истории Чечни).
В Ингушию ислам окончательно проник в XIX в.; в 1861 г. мусульманство принял последний ингушский аул Гвилеты.
Нужно заметить, что сведения об Ингушии вплоть до XVIII века чрезвычайно скудны.
В XVIII столетии появилась "География Грузии" грузинского царевича Вахушт, который пишет: "Теперь же начинаем с восточных от Хеви кавказцев, ибо мы уже завершили описание западной их части. А в конце Хеви, где река Арагва или Ломени выходит на равнину, в эту Арагву, повыше селения Хетадзе, впадает речка Кистская и Дзурдзукская, притекающая с востока: она вытекает из срединного между Дзурдзукетией и Пшаво-Хевсуретией, которая есть Пховели, Кавказа, течет от юга к северу, и несколько по направлению от севера к западу, и длиною она от Кавказа до Ломе-на. Где же сливаются обе эти реки, там между ними находится Джариехи, огромная скала, огораживающая большую долину, утесистая, и через это очень крепка. Тут стоит большая башня, обведенная, подобно крепости, стеною. И на этой реке, в ущелье, выше Джариехи, находится Кистетия с селениями, строениями".
Вахушт, говоря о "Глигви", упоминает, между прочим, "Ан-густи селение большое". "Глигви же граничится: с востока - горою, лежащею между Глигви, с севера - срединною между Чер-кессией и Глигви горою, с юга - Кавказом, лежащим между Глигви и Пшавией, с запада - горою, лежащей между Глигви и Дзурд-зукией. А жители Ангусти похожи на черкесов, по вере они магометане, суниты. А к востоку от сего Глигви находится... ущелье, речка которого истекает из срединного между ним и Панкиси Кавказа, идет от юга к северу, сливается с Глигвисскали, и потом стекает в Барагнисцкали, с запада. И это ущелье с строениями, селениями. А граничат его: с востока - Кавказ, лежащий между Туше-тией и этим ущельем, с юга — срединный между Панкиси и им Кавказ, с севера - срединная между ним и Черкесией гора Черке-зис-мта, с запада - срединная между ним и Глигви-гора. Все же эти ущелья, описанные нами, прежде назывались общим именем - Дзурдзукетией, а подразделены так (как означено).
А ущелья эти весьма крепки и недоступны для врагов по причине гор, скал, теснин, и рек, и лесов, скудны, и непроизводительны, бедны скотом так, как мы писали об Осетии".
Историк указывает, что жители "умеют строить из камня на извести и из них воздвигают дома, башни и укрепления. А повинуются и платят дань соседним черкесам, дабы получать от них жизненные продукты, одежду и соль" (Царевич Вахушт. География Грузии. Перевод М. Джанашвили).
Один из русских историков первой четверти XIX века Семен Броневский сообщает об ингушах следующее.
Сами себя - говорит он - называют различно: кисты, галга, ингуши, "и одно название вместо другого употребляют".
Далее С. Броневский пишет: "кисты и наипаче ингуши образованием своего лица и языком отличны от прочих кавказских народов, но происхождение и история сего племени покрыты неизвестностью. Г. Палас считает ингушей потомками алланов". "О сношениях Госсии с кистами упоминается в архивах не прежде, как около 1750 г. — со времени учреждения осетинской комиссии для проповеди христианского закона греко-российского исповедания горским народам, особливо же осетинцам и кистам, между коими сохранилось еще тогда много следов христианства, перемешанного с языческими обрядами".
С. Броневский делит Кистинскую область на две части: "то есть на обитаемую кистами в теснейшем смысле, под именем коих разумеются ингуши, карабулаки и пр. колена, и на область Чеченскую; но сие должно предоставить до лучшего познания кавказской топографии".
О территории, которую занимали в начале XIX века "кисты, собственно так называемое", автор отмечает, что "они живут по правому берегу Терека, в высоких горах, против осетинского колена тагауров". "Бесплодные земли их, лежащие на известковых и шиферных горах, большей частью обнаженных в виде скал, простираются от Владикавказской крепости до Дарьяла, где начинается грузинская граница и, следовательно, на тридцать верст расстояния. Деревни их Заурова и Джерах почитаемы за сборные места двух разных обществ, которые вместе с приписными к ним деревнями заключают не более 500 дворов. Сие колено кистов живет в крайней бедности и управляется выборными старшинами".
"Ингуши, называемые также кисты, галгаи, сильное кистинское колено, имеют главные жилища свои вдоль по Кумбелеи и впадающим в нее ручьям до высоких гор, также по вершинам Сунжи и по Сунженской реке Шафгире или Ассе, находясь, таким образом, между Малою Кабардою и чеченцами. Селения ингушевские начинаются в нескольких верстах на восток от Владикавказской крепости в предгориях, пресекаемых возвышенными равнинами, и оттуда расширяются далее на восток и на полдень по берегам Камбулеи, Сунжи и Шадгира неопределенною чертою. Они сами себя называют л амур (горный житель), а соседей своих чеченцев зовут - нахчо. Черноволосы, смуглее кабардинцев и отменный от них имеют оклад лица. Носят деревянные щиты, обтянутые кожей и с наружной стороны скрепленные железными обручами, и короткий с остроконечным железом дротик, который может, при случае, служить оборонительным оружием, но более употребляется для меткого стреляния из ружья вместо сошки. Впрочем, в вооружении и в одежде сходствуют с черкесами".
Ингуши - пишет другой историк того же времени П. Зубов — "почитаются за народ, более склонный к мирным занятиям, нежели к набегам и хищничеству, чем, в особенности, отличаются от других кистинских племен". "Обитают они в небольших аулах, расположенных на предгорьях, перерезанных возвышенными равнинами, по обоим берегам реки Сунжи, от самого ее истока до редута Назрана, по левому берегу реки Ассой или Шадгира, от развалин древней церкви до Карабулакского аула, по обоим берегам Камбелея, от самого ее истока в Джераховском ущелье до Елисаветинского редута и по обеим сторонам реки Терека от Владикавказской крепости до впадения в Терек реки По. Ингуши имеют довольное количество скота и радеют о земледелии". "Дома строют каменные и деревянные, по общепринятому правилу с земляными крышами. Каждая деревня имеет посреди четвероугольную башню, в которую скрываются дети и женщины при набегах соседственных народов. Во всю длину Ингушевской земли, изображающей почти правильный треугольник, с юга на северо-запад простирается один из главнейших отрогов Кавказа, состоящий из шиферных гор, покрытых лесом. Восточные предгория оного орошаются рекою Камбелеем, а западные Тереком. Все пространство занимаемой ингушами земли полагается около 1000 квадратных верст".
К началу колониального завоевания Ингушии царской Россией ингуши сохранили некоторые пережитки родового строя и феодальных отношений.
Переселение с гор на плоскость повлекло за собою дальнейшее развитие торгового капитала, углубление классовых противоречий в ингушской деревне.
Социальное расслоение в ней определило позиции, которые заняли классы в национально-освободительном движении, широко развернувшемся против военно-феодальных колонизаторов.