Помню, как в один из первых дней моего пребывания в полку не успели мы, офицеры, расположиться на ужин на какой-то стоянке, как по деревне понесся отчаянный бабий крик, как только могут кричать галичанки.
- Ра-туй-те, добры люди-и-и...
Посланный на этот вопль дежурный взвод привел с собой к командиру сотни всадника и двух дрожащих от страха "газду и газды-ню". По их словам, оказалось, что горец ломился в хату, а когда его в нее не пустили, то он разбил окно и хотел в него лезть. В ответ на строгий вопрос есаула горец возмущенно развел руками и обиженно ответил: "Первый раз вижу такой народ... ничего взять еще не успел, только стекло разбил, а... а он уже кричит".
Служба полка в те два года, которые я пробыл в нем, сводилась к сидению время от времени в окопах, разведках и сторожевом охранении. Изредка полк принимал участие в общих боях, причем не раз отличался бешеными и лихими атаками, которые покрыли славой Туземную Дивизию, стали, если так можно выразиться, ее специальностью. Австрийцы панически боялись Туземной Дивизии и не были в состоянии выдержать конные атаки горцев, действительно представлявшие собой страшное и незабываемое зрелище.
Больше же всего дивизии приходилось перемещаться с места на место вдоль австрийского фронта, так как командование нами затыкало прорывы или пускало передовой частью в наступление. Не берусь здесь описывать боевой истории Кавказской Туземной Дивизии, которая, как я надеюсь, будет написана людьми, более меня компетентными, упомяну лишь о некоторых эпизодах, носивших характерный для этой части оттенок.
Помнится мне наша стоянка в галицийском селе Мельница, где нас смотрел Великий Князь Георгий Михайлович, привезший георгиевские кресты для дивизии от имени Государя. Квартирьеры отвели нам, офицерам Четвертой сотни, ночевку в доме у местного ксендза. Утром, рано на заре, мы все проснулись от неистового рева, буквально раздиравшего уши. Оказалось, что это выступал из местечка куда-то ослиный санитарный транспорт Татарского полка. По обычаю своей породы ослы на утренней заре считают своим долгом, как петухи, прочищать горло, что по условиям военного времени не везде и не всегда удобно. Поэтому, располагая свой санитарный обоз где-либо поблизости фронта, татары, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания противника, обычно привязывали кирпичи к хвостам ослов. Желая заорать, эти последние имеют почему-то привычку поднимать вверх хвост, привязанные же кирпичи, не давая хвосту подняться, отбивали у ослов охоту к пению. Вчера вечером транспорт прибыл с фронта и кирпичи были отвязаны, почему горластые скотины утром наверстали все потерянное время.
Часам к 9 утра полк был выстроен на площади местечка для встречи Великого Князя. Долгое ожидание катастрофически отразилось на стройности ингушского фронта. Непривыкшим к пешему строю горцам скоро надоело стоять, и большинство из них... сели на землю, поджав ноги. Перед лицом публики, глазевшей на парад, стоял в зеленой чалме и красном жалованном халате полковой мулла, резко выделявшийся из группы начальства, одетого в темные черкески. Его необычайная, колоритная фигура возбуждала любопытство местного населения, собравшегося поглазеть на торжество. Любопытство это скоро перешло в ужас, когда на вопрос синеглазой паненки кто-то из офицеров в шутку ей ответил, что человек в красном - полковой палач. Панна, взвизгнув от ужаса и помянув "Матку-Боску Чентоховску", сейчас же передала эту новость другим. Почтенный имам потом был очень удивлен тем почтением и страхом, которое ему оказывали в местечке, в своей простоте душевной не подозревая истины.
После добрых двух часов ожидания в местечко, наконец, въехал большой черный автомобиль, в котором сидели наш Начальник Дивизии, князь Багратион и с ним рядом Великий Князь, большого роста человек, с большими усами и золотыми свитскими аксельбантами, также одетый в черкеску. В ответ на его приветствие полк ответил нестройным гамом, после чего начальство прошлось по фронту, с большим интересом разглядывая всадников, которых Великий Князь видел впервые. С привезенными крестами произошло недоразумение: большинство их у него было 4-й и 3-й степени, тогда как у нас почти все всадники их уже имели и ждали золотых.
Сутки, которые мы провели на отдыхе на Мельнице, прошли очень весело. Паненки - племянницы ксендза, разглядывая нас, глазам своим не верили, что офицеры-христиане могли командовать таким "бардзо фантастичным и экзоотическим вуйскем". Из всех окон за горцами следили, скрываясь за занавесками, с жутью и горячим любопытством женские глаза. Воображаю, в каком виде докатились в это глухое, галицийское местечко, вести о "диких региментах", с такими невероятными прикрасами ходивших по Австрии и Германии.
За обедом и ужином нам приходилось в разговорах с хозяевами, по мере сил, защищаться от обвинений в кровожадности, объясняя им, что представляет из себя в действительности Туземная Дивизия. Оказалось, что наши гостеприимные амфитрионы имели, несмотря на наружно культурный вид, самые дикие понятия о России, уж не говоря о Кавказе и Сибири. Защиту кавказских интересов взял на себя, как абхазец, Шенгелай, я же взялся за исправление в местечке репутации Сибири. Не помню, что именно рассказывал о Кавказе мой приятель, я же не поскупился в описании высокой сибирской цивилизации и договорился до того, что в сибирской тайге просвещение распространено так, что медведей привязывают в трактирах, а соболя желают доброго вечера охотникам.