Труды Северо-Кавказской ассоциации институтов.
Христианович В. П. Горная Ингушетия 1928 г.
«Родовой быт, его разложение и образование земельных обществ»
В самом начале работы перед обследователями стал вопрос, что принять за единицу описания. Сельсоветы для этого не годились, так как учреждались без всякой связи со сложными земельными отношениями. Старинное деление горной Ингушии на 4 административных общества - Джераховское, Мецхальское, Хамхинское и Цоринское - было слишком крупно. Населенные пункты всероссийской с.-х. переписи 1916 г. частью уже не существовали, частью не давали никакого представления о том, какую территорию и группу более мелких населенных пунктов они объединяли. Вопрос об единице обследования пришлось поэтому изучать уже на месте, а на месте мы встретились с живущей еще до сих пор родовой организацией - с "тайпом" и, изучая "тайп" и процесс его разложения, остановились как на единице обследования на наследнике умирающего тайпа - на земельном обществе. Оно еще никем не оформлено, но оно существует в современной хозяйственной жизни гор.
Остановимся предварительно на родовой структуре. Чеченский или ингушский тайп (тейпы) есть род или родовой союз, т.е. группа лиц, объединенных сознанием родства и общности происхождения от одного действительного или воображаемого родоначальника, обычно за 10 - 15 поколений от нашего времени. "Все потомство этого родоначальника", пишет профессор Яковлев, "считается сестрами и братьями между собой или, как говорят ингуши, "йиши — воши".
Очень часто приходится среди ингушей слышать выражение "наш брат", "наш племянник". Так называют любого мужчину или женщину из того же рода, хотя бы он приходился четвероюродным братом или троюродным племянником. Большой влиятельный род насчитывает сотню, другую дворов, т. е. свыше 500 и до 1000 душ. Род Торчхоевых, например, в настоящее время распадается на пять самостоятельных фамилий: собственно Торчхоевых, Досховых, Плиевых, Гудантовых и Саутиевых. М. М. Ковалевский считает два признака основными для рода: это экзогамия и культ предков. Под экзогамией разумеется брачная общность брачных запретов: между членами одного рода не допускаются брачные связи. Вот что говорит по этому поводу цитированный уже выше профессор Яковлев. "Древний адат запрещает ингушу жениться на всех его родственниках, поэтому, если строго соблюдать это запрещение, ингушу нельзя жениться, во-первых, на всех своих фамильных сестрах, т. е. на всех женщинах из фамилий отца и матери. Кроме того, нельзя жениться на двоюродных и троюродных сестрах, происходящих от родных бабки или прабабки (по женским линиям в первом поколении), т. е. на "щучи" и "мохчи", как говорят ингуши, и на фамильных племянницах и их потомках до трех поколений включительно, хотя бы все они носили чужие фамилии".
"Молодое поколение", пишет далее Яковлев, "ведет упорную борьбу против этих остатков, когда-то сильного родового быта и мало-помалу запретный для любви круг родственниц делается уже и уже. Запреты с фамилий бабки по отцу и бабке по матери постепенно снимаются".
Другой обязательный признак родовой связи - это культ общих предков - основа прочности рода. Он слабее на плоскости, но силен еще в горах. Когда после революции из селения Кязя Хамхинского общества выселились на плоскость все жители, то это вынудило одного из стариков вернуться в горы. На наш вопрос о причинах возвращения в брошенное селение старик ответил: "нельзя бросить могилы предков". Такого рода ответы слышались в Пялинге, в Хамхи и ряде других селений от оставшихся одиночек: остались те, кому дороги могилы отцов. Вещественным символом родовой связи является очаг, вообще, а в частности цепь, на которой висит котел. Эта цепь считается священной. Держась рукой за цепь, произносят клятву. Отпуская сына в чужие края, мать заставляет его при прощании подержаться за цепь. Из этих двух основных признаков рода вытекают два следствия: первое - это круговая порука членов рода: один за всех и все за одного, отсюда обязательная кровная месть, регулирующая в горах гражданские отношения и сдерживающая страсти. Второе следствие - общность владений землей. Фактическое владение это есть способность защищать свое достояние. Не отдельные распыленные семьи, а только род в полном своем составе представлял силу, способную стойко охранять территорию, поэтому только род и являлся субъектом владения землей, поэтому в этот период и не могло быть другой земельной собственности, кроме собственности родовой.
Постепенно сила родовых связей слабела, признаки, свойственные тайпу, отмирали, а значение земельно-распределительных функций родовой земельной группы все нарастало. В горах этот процесс разложения тайпа шел медленно, но с переселением на плоскость, где члены рода быстро распылялись среди таких же обломков других родов, родовая связь сразу становилась анахронизмом, поэтому, если по отношению к киргизскому роду Н. П. Макаров мог сказать, что с разложением кочевья, разлагался и род, то столь же справедливо было бы сказать по отношению к Ингушии, что с переселением на плоскость разлагается и род.
Какие причины разложения рода? Прежде всего растворение его в массе чужеродцев. Необходимое в родовом быту сознание цементирующей кровной связи слабеет по мере неизбежного постепенного включения в свою среду чужеродцев. В Цори, например, где современная территория земельного общества была в свое время оккупирована родом Дзейтовых (Дзейтаури), отдельные выселенцы, бежавшие из других мест в Цори по причинам кровной мести, покупали себе участки пашни и сенокоса и вступали в состав равноправных членов земельного общества. Теперь дворы из рода Дзейтовых составляют только 1/4 часть дворов Цоринского земельного общества, а 3/4 дворов - чужеродцы. Понятно, что родового единства здесь уже нет, и родовой тип объединения сменился типом соседским.
Другая причина ослабления значения рода лежит в его разрастании. Разрастаясь, он неизбежно раздробляется на так называемые семейные группы. Эти семейные группы в Ингушии многими авторами совершенно неправильно считаются двором, аналогичным русскому односемейному двору. В действительности же эти дворы суть многосемейные хозяйственные организации, совершенно идентичные сербской задруге и носящие у социологов наименование дворовой или семейной общины, известной средневековой Европе, Византии и Востоку. В сел. Хай под одной кровлей и с общим очагом мы нашли одну хозяйственную организацию, состоявшую из трех родственных семейств. Только коровы и домашняя утварь числились в собственности отдельных семейств, двор же, очаг, рабочий скот, сенокосные участки (обычно и пашня, которой в Хае нет) оставались коллективной собственностью. Нам сообщили, что в 1920 - 22 гг. при выселении из Хая на плоскость четырех подобных же дворовых общин, из них образовалось при оседании на плоскости 16 односемейных дворов. Не род и его целом, а такие семейные общины (не только в Ингушии, но и везде, где они наблюдаются) являются субъектом владения пашней и сенокосом, потому что оба эти угодья в горах возникают чаще всего, как следствие не свободной заимки, а трудового начала, - т. е. расчистки, укрепления и поддержания в порядке целыми поколениями землепользователей. Экономическая роль рода, таким образом, ослабевает в своем значении, а с развитием менового хозяйства исчезает и экзогамия.
С отмиранием родовых функций тайпа крепнут, наоборот, функции земельно-распределительные. Род и население растут, а площадь угодий не увеличивается, поэтому рано или поздно возникает необходимость в равномерном распределении угодий между землепользователями. Ширятся и соседние роды, поэтому возникает и необходимость сперва установления точных границ территории рода, а затем и охраны их. Так землепользование постепенно проходит фазы сперва родовой и семейно-общинной формы переходя затем к территориальному общинному землепользованию. Род перевоплощается в земельное общество. Различие между родом и общиной, говорит М. М. Ковалевский, "сводится, во-первых, к тому, что первый является не только экономическим, но и религиозным союзом, а, во-вторых, к тому, что род обязательно придерживается начал экзогамии, которая для сельской общины не обязательна".
В какой же мере тайп изжил уже себя и в какой мере существующие в горах земельные объединения приобрели признаки развитой земельной общины? Если, вместе с Качаровским считать, что основная функция земельной общины - это уравнительный передел, то ингушское земельное общество в горах еще не превратилось в общину. Из приводимых в дальнейшем изложении примеров это будет видно.
Итак ингушский родовой союз, разлагаясь в своих устоях, постепенно переходит в родовую общину, которая все менее остается родовой и все более становится союзом территориальным и договорным. В самом начале обследования перед нами встал очень важный для обследователей практический вопрос: совпадают ли территориальные границы распространения данного тайпа с границами земельной общины, т. е. является ли современная земельная община недробимым перевоплощением тайпа. Дальнейшая работа исследователей показала, что земельная община, совпадающая с тайпом и по составу населения, и по территории, на которой расположилось это население, такая община может уже почитаться редкостью. К числу таковых может быть отнесена, например, община Оздие - правопреемница нераздробившегося и целостного Оздоевского тайпа так же, как и община Шуан, населенная одним родом Хаутиевых. В большинстве же случаев мы наблюдаем картину значительного несовпадения родовой и территориальной общин. Многоземельные тайпы, т. е. захватившие в свое время земель больше, нежели они могли освоить и отстоять от покушений, вынуждены были разделить свое право пользования занятой территорией с другими родовым союзами. В таком случае, в одной территориальной общине мы находим несколько родов. Другие тайпы, наоборот, раздробили свою территорию и тогда в одном родовом союзе или тайпе мы находим несколько земельных общин.
Примером первого способа может служить род Ляоляховых. Заняв земли нынешней общины Ляолях с пастбищами Биссери -Лоам, этот род, чтобы удержать захваченную территорию, приглашает к себе на договорных началах другой род Хани. Приглашенные специалисты каменщики евреи отстроили этим двум родам боевую башню, за которую заплатили пополам. Заплачено было скотом.
Башня представляет собой необходимый атрибут ингушского тайпа. Во времена нападений, в нижний этаж башни прятался скот, а в верхних этажах, снабженных бойницами и балкончиками, с которых можно было пускать стрелы отвесно вниз к подножью башни, прятались защитники и их семьи. Семьи, принадлежавшие к роду, не владевшему башней, чувствовали себя беззащитными. Удаляться от башен в старину считалось рискованным, старинная ингушская пословица говорит: холодно тому, кто уходит и тепло тому, кто у башни сидит. В приведенном выше факте мы имеем дело уже с договорной общиной, на подобие той славянской общины, в которую на договорных началах вошли в свое время варяги.
Другой пример общины, составившейся также из двух родов, Салги. 15 поколений назад (500 - 750 лет) род Салгиевых выселился вследствие тесноты из Цоринского общества и занял на праве свободной заимки территорию нынешней земельной общины Салги. Когда для укрепления своего владения нужно было построить башню, то на началах купли-продажи земли на занятую территорию был впущен род Гу. Несмотря на покупку земли последними род Салги считал Гу своими "лей", т. е. вассалами.
Земли общины Хули, по-видимому, сразу были заняты четырьмя родами: Хадзиевых, Чахкиевых, Илиевых и Борзиевых. Каждый из родов поселился на своем участке. Впоследствии к этим родам приселились бежавшие от кровной мести из других мест и чистота родового союза утратилась.
Пример второго способа мы наблюдаем в Джераховском ущелье. Здесь один род Бимырзы Борова, основавшего селение Верхний Джейрах, распался на несколько земельных обществ. Так, например, одни из потомков Борова, некто Охар Ахриев, заняв пастбища на горе Беркэ, положил начало общине Фуртауг, другой член этого же рода Цуров, выселившись из Джейраха, занял пастбища Бешнэ - Чоч, основав общину Озьми. Позднее, на основах купли-продажи земель в Джейрах приселились Мамиловы, Томовы, Гудантовы. Фуртауг, основанный Ахриевыми, позднее, в значительной части своих земель, главным образом, сенокосов, стал достоянием рода Цуровых. До настоящего времени население Фуртауга только с разрешения Цуровых могло пользоваться некоторыми сенокосными участками, уплачивая сеном за право косьбы.
Для нарушения единства родового союза в земельной общине не требовалось внедрения на территорию рода других целых родов. Даже и там, где определенный тайп продолжал занимать свою территорию нераздельно, постепенное растворение основного родового стержня в массе отдельных и случайных пришельцев приводило, как мы видели выше на примере Цори, в конце концов к исчезновению из строя земельной общины родовых черт. Таким образом, тайп не всегда совпадает с земельным обществом. Ввиду этого, несмотря на соблазнительность взять за единицу обследования тайп, так как это облегчило бы техническую задачу выделения нужных нам единиц обследования, пришлось за единицу обследования взять земельное общество.
Что такое земельное общество и по какому признаку объединяются в такое общество отдельные населенные пункты с их землепользователями? Земельное общество есть группа населенных пунктов, объединенных общностью своего пользования земельными угодьями. Однако, угодья эти не всегда находятся в одной границе. Иногда они черезполосны. Кроме того, некоторые угодья вовсе не являются объектом общественного землепользования. Пашни и большинство сенокосов суть продукты труда целых поколений отдельных хозяйств. Поэтому они находятся в подворно-наследственном владении, следовательно, ни пахотные, ни сенокосные угодья не могут быть цементом, связующим группы населения в земельные общества. Таким связующим началом являются только леса и пастбищные угодья, очень часто выгоны, но главным образом, горные пастбища. Совместное владение одним пастбищем - "ламом" мы поэтому считаем признаком состояния в одном земельном союзе, взятом нами за единицу обследования. У ингушей существует для этого территориального союза термин ца'а-лам (буквально - одна гора), означающий совместное владение одной пастбищной горой. Так, например, земельное общество Оздой объединено совместным пользованием пастбищами Шутор. Такова общая формула предлагаемого нами понятия земельного общества, но в частных случаях мы можем иногда иметь два и три земельных общества, как-то делящих между собой одну гору. Горное пастбище Эги-лоам, занятое когда-то родоначальником Эги, делится ныне между потомками трех сыновей Эги. Потомство трех сыновей дало три рода, превратившихся потом в три земельных общества: 1) Эгикал-Бархин, 2) Хамхи и 3) Тергим.
Эти три общества переделяют между собой Эги-лоам каждые 7 лет.
По переделу, бывшему за шесть лет перед обследованием, Хамхи занимает Бей-лоам (ровное плато), Эгикал занимает Фиалклоам (волнистые горы) и Тергимское общество - Амты-лоам ("горное болото") - три части одного общего названия Эги-лоам.
Находящийся по горному склону Скалистого хребта значительный сенокосный и пастбищный (для коров) участок Магомет-ты состоит в совместном пользовании земельных обществ Тумги, Карт, Лейми, Оздик, Кост, Бишт, Салги и Ляолах. То же относится к такому же участку Ушерты. Правда, здесь объединение нескольких земельных обществ в совместном пользовании одним сенокосно-пастбищным участком произошло искусственно, путем наделения этих обществ землей по распоряжению правительства.
Границы землепользования родов первоначально были неопределенны, но со сгущением населения и с началом оформления современных земельных обществ, эти границы обозначились достаточно резко, причем возникновение границ ингушской общины ничем не отличается от описанных А. Ф. Цербиной, А. А. Кауфманом и Н. П. Макаровым для Сибири, а другими авторами для Запада. В выявленных и установленных Цербиной в киргизской степи общинно-аульных группах в спорных случаях границы между группами восстанавливались киргизами, как нам удалось это наблюдать, очень просто: из аулов обеих спорящих сторон пускался скот и там, где постепенно двигающийся по пастбищу скот встречался со скотом соседнего аула, там и утверждалась естественная граница землепользования соседней. Точно таким же путем, как место хозяйственной встречи двух ширящихся организаций, возникли и границы землепользования между отдельными земельными обществами горной Ингушии.
Для иллюстрации удобнее всего взять общины, расположенные вдоль подошвы Передового хребта. До некоторой степени можно судить, что линия названного хребта ответвляет от себя поперечные отроги с долинами между ними и поэтому перпендикулярно к линии хребта идут, все время сменяясь, отрог, долина, отрог, долина. Долины эти образованы стекающими от снегов ручьями, причем гребни отрогов служат водоразделами между долинами. Населенные пункты расположились у речек, а принадлежащие им пастбища расположены по склонам двух соседних отрогов, спускающихся с двух сторон к реке. Скот, поднимаясь от водопоя по склону отрога, приблизительно на гребне его встречается со скотом соседней общины, расположившейся точно таким же образом в соседней долине за отрогом у другого ручья. Таким образом, гребни поперечных отрогов хребта во многих случаях стали границей землепользования соседних общин. Мы видим речку Ейхи между склонами двух отрогов Передового хребта. Оба склона к речке принадлежат земельному обществу Някист.
Ингушская земельная община в горах - не передельная община. Она еще не вступила в ту стадию эволюции общинного землепользования, когда община начинает отбирать заимки и переходит к уравнительному землепользованию с переделами. Кое-где, в частности, в Джераховском ущелье, уже намечается попытка к переделам, но об этом исключении мы скажем ниже.
В Трудах "Абрамовской" Комиссии главные черты землепользования горной ингушской общины характеризуются так: выгоны, лес и пастбища находятся в общем и нераздельном пользовании всех жителей общества, как потомков одного общего родоначальника, приобревшего эти угодья по праву первоначальной заимки. Пахотные и сенокосные участки находятся в подворно-наследственном пользовании. Последнее утверждение дало повод предполагать, что сенокосы и пашни в горах служат объектом частной собственности. Это, разумеется, неверно. Во всех видах угодий субъектом владения считаются не лица, а группы, но только пастбища и лесные угодья обособились путем захвата их родовыми группами, а сенокосы и пашни путем захвата их семейными группами, которые мы назвали выше семейными общинами. Семейная община, писал М. М. Ковалевский, является обычным собственником пахотных и сенокосных участков, одинаково среди ингушей, чеченцев и разнообразных народностей, населяющих Дагестан. Замена термина семейная община термином семья или двор ведут к признанию частной собственности на землю, что совершенно не соответствует духу родового строя. Таким образом, о частном владении пашней и сенокосами в горах речи быть не может. Субъектом владения ими является также община, но только не родовая, а семейная община. Далее, утверждение, что сенокосы принадлежат не земельным обществам, а дворам и не переделяются, также не должно приниматься как абсолютное.
Выяснилось при обследовании, что есть сенокосы не переделяемые, но есть и переделяемые. Причины возникновения той и другой формы совершенно совпадают со сделанными для киргизских сенокосов описаниями Н. П. Макарова (Крест, хозяйство и его эволюция). Старые ближние сенокосы, пишет Н. П. Макаров, захваченные более сильными хозяевами, нередко так и остаются в пользовании отдельных хозяев, тогда как новые, поступающие под сенокос, участки подвергаются коллективному регулированию, сводящемуся к переделам. Таким образом, дальние сенокосы являются объектом владения рода или земельного общества, а ближние -семейной общины.
Действительно, и в Ингушии - давно захваченные сенокосы остаются во владении дворовых общин, а полученные недавно - лет 50 - 60 назад (Ушерты, Кейлах) находятся в пользовании обществ и переделяются ежегодно. В большей части Цоринского и Хамхинского обществ в подворно-наследственном пользовании находятся ближайшие к селениям поливные и, так наз., суходольные сенокосы, а отдаленные горные сенокосы ежегодно переделяются подымно. Такие переделы горных сенокосов из числа обследованных общин отмечены везде, кроме общин Пялинг и Оздой.
Намечается некоторый сдвиг и в отношении пашень. Ближайшие к Владикавказу общества Джераховского ущелья Озьми, Фуртауг и Джерах уже пустили в передел вымороченные пашни, оставшиеся от выселенцев на плоскость. Этим устои родового быта были уже серьезно поколеблены, потому что проживание в любом другом селении по принципам родового быта не выключает еще ингуша из состава его рода, а следовательно и не лишает, связанных с принадлежностью к роду, прав. В числе этих прав имеется право на землю, вообще, а в частности, на являющуюся продуктом труда семьи, как пашня, усадьба и прочие. Эту особенность родового быта отмечает и М. М. Ковалевский в известном своем сочинении "Закон и обычай на Кавказе", М. 1890 г.: "покидая по причине безземелья свои расположенные в горах усадьбы, отделившаяся от рода ветвь не оставляет их в неограниченную собственность прочих членов тайпы, т. е. рода, но позволяет пользование ими под условием платежа им особого взноса, именуемого "бер". Приводим справку, как обстоит в разных земельных обществах дело с земельными участками, оставленными в горах переселенцами, ныне живущими на плоскости:
