Интерес Толстого к горской песне был глубок и постоянен. Он восхищался силой чувств, заключенных в горском фольклоре. «Особенно трогательна была для него (Брошки из "Казаков". - Х.Т.) одна тавлинская песня. Слов в ней было мало, но вся прелесть заключалась в печальном припеве: "Аи! Дай! Да-ла-лай!" Брошка перевел слова песни: "Молодец погнал баранту из аула в горы, русские пришли, зажгли аул, всех мужчин перебили. Всех баб в плен побрали. Молодец пришел из гор: где был аул, там пустое место. Матери нет, братьев нет, дома нет, одно дерево осталось. Молодец сел под дерево и заплакал. Один, как ты, один остался, и затем запел молодец: "Аи! Дай! Далалай!" И этот завывающий, за душу хватающий припев старик повторил несколько раз» .
Толстой использовал народные песни для передачи психологического состояния героев в трагические минуты их жизни. "Все было тихо. Вдруг со стороны чеченцев раздались странные звуки заунывной песни... Аи! Дай! Да-ла-лай... Чеченцы знали, что им не уйти, и, чтоб избавиться от искушения бежать, они связались ремнями, колено с коленом, приготовили ружья и запели предсмертную песню...". Так органически вплелись в ткань произведения мастера национальный мотив и народная сила.
Кавказ сильно повлиял на жизнь Льва Толстого. "Я стал думать так, как только раз в жизни люди имеют силу думать. У меня есть мои записки того времени, и теперь, перечитывая их, я не мог понять, чтобы человек мог дойти до такой степени умственной экзальтации, до которой я дошел тогда... Это было и мучительное и хорошее время. Никогда, ни прежде, ни после, я не доходил до такой высоты мысли, как в это время... И все, что я нашел тогда, навсегда останется моим убеждением" ("Дневник" 1859 г.).
Дружба Л.Н. Толстого с чеченцами осталась в их благодарной памяти как момент исторической истины, когда русский граф искренне понял и оценил их дух и национальную открытость. Особое благоговейное отношение к Толстому сохранилось у чеченского народа и по сей день. Многие поколения чеченцев, осмысливая наследие Толстого, впитали в себя всю мощь неизбывной духовно-нравственной энергии его произведений, прочитанных ими не только на русском, но и на родном языке еще в 1930-е годы. И кавказский цикл писателя, и его детские рассказы стали для чеченцев хрестоматийными.
И сегодня наш народ гордится тем, что именно Л.Н. Толстой заложил основы русско-чеченских историко-культурных связей. С его легкой руки эти связи в последующую эпоху приобрели системный характер: две культуры взаимообогатились. Именем Льва Толстого в Чечне названы улицы, скверы и села. Ему воздвигнуты памятники, открыты музеи. Его именем был назван Чеченский государственный университет, и в сквере университета был поставлен памятник Толстому. Он, к сожаленью, как и университет, разрушен военными действиями в Грозном.
Так способствовал Л.Н. Толстой тому, что культура чеченцев включалась в русскую культуру, их взаимообогащению. В дальнейшем благодаря усилиям русских ученых культура горских народов приобрела просветительное направление. Они в своих трудах, посвященных Чечне и Ингушетии, стремились провести в жизнь гуманистические просветительные идеи, остро звучавшие в это время и в самой русской культуре. Их устремления совпали с началом процесса зарождения совершенно новой духовно-нравственной атмосферы в горском обществе.
После окончания Кавказской войны (1859) началась переориентация идейно-эстетических взглядов так называемых малых народов окраин царской России на русскую культуру. Этому сдвигу в их художественном сознании способствовало прежде всего то, что за разомкнутым национально ограниченным кругом своего старого миропонимания они увидели достижения окружающих народов.
В начале 1860-х годов, после присоединения Чечено-Ингушетии к России, для трудового чеченца наступил период, когда он стал мучительно искать ответы на множество острых социальных вопросов, которые ставила перед ним послевоенная действительность. Резкое обострение социальных противоречий внутри чеченского общества, поражение в национально-освободительном движении и последовавшие за этим безуспешные антицаристские и антифеодальные восстания — все это привело к тому, что горец по-новому и пристально взглянул на свой социальный и бытовой уклад, на различные стороны жизни русского народа, на характер своих с ним взаимоотношений. Критическое осмысление своей прошлой жизни привело горцев к тому, что они начали подумывать о новых радикальных путях к свету и прогрессу, которые могли бы оказаться действеннее, чем предыдущие. Растущее национальное самосознание передовых представителей горцев, давно соприкоснувшихся с русской жизнью, подсказало им, что в конечном итоге осуществить вековую мечту горцев о свободе и равноправии можно лишь опираясь на идейные достижения общественной мысли, науки и художественной культуры России. Потому горская интеллигенция приняла деятельное участие в культурно-просветительной работе, проводимой русскими учеными на Северном Кавказе.
Первым человеком, написавшим о Чечне и чеченцах серьезную работу в год окончания Кавказской войны, был А.П. Берже. В предисловии к своему исследованию "Чечня и чеченцы" он изложил свои мысли, связанные с настоящим и будущим чеченцев: "Где мир вступает в свои права, там неизбежно, в силу исторических законов, наука должна приняться за свои права во имя просвещения, гражданственности, дабы подготовить ту будущность одаренного естественными богатствами края, которая составляет задачу нашего времени"».