Некоторая однотипность боевых башен, стоящих на огромном горном пространстве Чечни и Ингушетии, заставляет думать, прежде всего, о существовании особых канонов в их возведении. Речь идет о мере - модуле и вполне определенном, который мог бы использоваться при возведении зданий. При этом народный мастер-строитель, где бы он ни возводил башню, знал, что, отложив столько-то и столько-то мер в основании своей постройки, он должен был выдержать определенное число этих же мер, поднимая ее в высоту. Применение модуля, соразмерного пропорциям человеческого юла, приводит к созданию построек гармоничных и вписывающихся в национальные представления о красоте. Переход к современным метрическим мерам, которые никак не связаны с габаритами самого человека, и привел к ужасающей дисгармоничности в архитектуре, а образцы ее пестрят в наших городах и селах.
Линейными мерами, послужившими основой модуля у вайнахских зодчих, могли стать естественные мерила в виде «пяди», «стоны», «локтя» и «шага», естественно, в местных способах их отсчета. Обычно в народном зодчестве таким модулем могла служить ширина какого-либо проема, хорошо выверенная и измеренная, исходя из местных мер длины (той же «пяди», «стопы» и пр.). Допускаю, что такой мерой могла быть хотя бы ширина небольшого окна, расположенного над входом в башню или сбоку от него. Только применяя подобные «единицы измерения», мастер-строитель мог получить тот эффект, когда каждая из местных башен по своим основным пропорциям всегда подобна другой. Как пишет историк архитектуры И.Ш. Шевелев, «мера - это не только количественная, но и качественная характеристика. Эта та средняя линия, отклонение от которой в ту или иную сторону превращает явление в его противоположность». В данном случае под «средней линией» можно подразумевать норму, своеобразный канон гармонии, формируемый при создании архитектурного произведения.
Величие той или иной постройки - это целый комплекс слагаемых: стиль здания, его пропорции, место расположения здания, его связь с окружающей природой (с воздухом далей - полей, гор и лесов), декор и колористическое (цветовое) решение.
Однако, чтобы осмыслить сами понятия «величественности», «гармоничности» той или иной постройки, надо бы изучить чисто местные - вайнахские нормы в понимании красоты, удобства, неряшливости, безвкусицы, связанные с особенностями строительного мастерства. Я работ на подобные темы не знаю.
Выбор места для устройства башни, несомненно, диктовался стратегическими соображениями, но в умении вписать постройку в окружающий ландшафт, придать ей именно ту высоту, которая будет гармонично сочетаться с абрисом гор и скал, всегда проявляется талант не просто каменщика-строителя, но и художника. Он, еще только проектируя здание, вероятно, знал, где надо немного увеличить высоту башни, а где уменьшить ее, чтобы постройка была максимально величественной и стройной, сливаясь с пейзажем, в какой-то мере дополняя его.
Интересно, что башенный декор всегда обращен к зрителю, а не в глухие стороны, замкнутые скальными отвесами или затененные другими постройками. В этом отношении особенно показательны многие башни местных высокогорий (селений Озми, Таргим, Щуан, Верхний Кокадой, на р. Кенохой-Ахк и др.).
Все конструктивные детали боевых башен построены в соответствии с законами зеркальной симметрии. Тщательная и четкая планировка, вполне ощутимая пропорциональность плюс строгая вертикальная (осевая) симметрия в расположении дверных и оконных проемов, бойниц, машикулей придает творениям местных зодчих вполне законченную стройность, что зрительно еще более увеличивает их высоту.
Изучая декоративные особенности вайнахских боевых башен, невольно обращаешь внимание на те скудные средства, которые без всякого стремления к эффекту использовались мастерами-строителями. Чтобы не быть голословным, повторю здесь лишь некоторые детали из раньше сделанных наблюдений.
Кладка дверных и оконных проемов обычно отличается большой аккуратностью, но не это придает им декоративность. Главное здесь - арочные завершения. В одном и том же здании можно видеть проемы различных конструкций: в виде каменного монолита с высеченным в нем арочным пролетом; в виде двух сближенных каменных блоков с подобным пролетом; в виде трех блоков, из которых средний, образующий центральную часть арки, зажат боковыми; из двух сближающихся блоков с арочным выемом и перекрытых плоской плитой и, наконец, арочный пролет, собранный из клинчатых камней с примитивным замковым камнем в центре. При этом разные формы монолитов, блоков, клинчатых и замковых камней создают огромное число вариантов арочных перекрытий. Они очень разнообразят облик башенных стен и прекрасно обыгрываются светотенью. Такой эффект создают также небольшие, довольно симметрично расположенные бойницы и вентиляционные отверстия («продухи»). При ярком солнце они создают контрастирующие пятна на фоне хорошо освещенных стен.
Боевая башня в с. Гучан-Кале. Аргунское ущелье. Чечня. Обмеры автора. 1958 г.
Башенный декор довольно разнообразен. Это прежде всего несложный углубленный узор. В настоящее время он кажется простым украшательством. Я имею в виду треугольники, ромбы, квадраты и другие фигуры, сделанные методом выборки отдельных камней из плоскости стен. Такой узор оживляет или середину стены, или же повторяется на равном расстоянии справа и слева от центральной оси башни. Можно думать, что в свое время подобный декор был не только украшением, в него вкладывалась определенная смысловая нагрузка.
Далее следуют изображения, несомненно, имевшие определенное значение. Таковы тамгообразные знаки в виде буквы «Т» (башни у с. Гучан-Кале, в ущелье Тазбичи и др.). Если бы не дальнейшая трансформация этого знака, о чем можно судить по другим башням, его можно было бы считать весьма примитивной тамгой. Но тогда странным осталось бы то обстоятельство, что он встречается не на одном узком участке, а разбросан на достаточно широкой площади, занятой башнями. Вполне возможно, что это условное изображение креста, известного под названием «тав» и представляющего собой «руки, распростертые наподобие креста».
О том, что это своеобразная, стилизованная под крест человеческая фигура, свидетельствует хотя бы тот факт, что на башне с. Хой у креста, изображенного на всех четырех ее сторонах, выступает над горизонтальной перекладиной подобие «головы», а отходящие от нее вниз короткие отрезки - это опущенные «кисти рук». И, наконец, совершенно человекообразную форму эта фигура приобретает на склепе из с. Лежг в Ингушетии. Наряду с указанными крестообразными изображениями на башнях можно видеть обычные перекрестия как равноконечные, так и с удлиненной вертикальной частью.
Так как кресты, о которых идет речь, часто по величине превышают небольшие оконные проемы, то производимое ими зрительное впечатление трудно выразить одним словом. Они приковывают к себе внимание. Но необычайную декоративность башенным постройкам придают не так уж часто встречающиеся крестообразные изображения, которые условно были названы мною «крестом Голгофы» и так вошли в нашу литературу. Выполнены они выемкой камней из кладки стен и напоминают человеческую фигуру, у которой широко расставлены ноги, распростерты руки. Их можно видеть на башнях селений Эгикал, Верхний Лейми, Карт (Озми). Однако наиболее интересное изображение «креста Голгофы» имеется на башне «Кошун бIов» в Цой-Педе (Малхиста). Оно представляет собой мозаику, сложенную из кусков белого камня. Здесь голова Распятого выполнена барельефом.
Все вариации «креста Голгофы» являются символическим рассказом о последних часах земной жизни Иисуса. Этим и объясняется популярность данного изобразительного сюжета у многих христианских народов, в том числе у грузин, на храмах которых его можно было видеть уже в IX в. и особенно часто на церковных стенах ХIII-ХVII вв. Возможно, через посредство Грузии данный мотив, как и другие формы крестов, попал к вайнахам. Ими очертания «креста Голгофы» были несколько изменены, и, без сомнения, он получил специфическое национальное осмысление. Но вот какое?
Как замечает Д.Ю. Чахкиев, «кресты Голгофы» можно видеть только на башнях «представителей наиболее сильных» и знатных (эзди) тейпов. Значит, можно сделать вывод, что такая символика связана со знатностью. Это меняет акценты в смысловом содержании «Голгоф», удаляясь от христианских норм. Видимо, у вайнахов прошлых веков такие изображения должны были подчеркнуть достоинство хозяина конкретной башни и, вполне возможно, служить универсальным оберегом - мистической защитой. Интересное в связи с этим наблюдение: «Голгофы» на башнях всегда изображены на хорошо освещенных и обозреваемых стенах.
Итак, кресты разнообразных очертаний были одним из любимых декоративных элементов в убранстве башен. На них прежде всего должен был обратить внимание путник и, вступая в пределы тех или иных земель, уже заранее знал, сколь могуществен владелец того или иного строения.
Башни вайнахов сложены из камней разной величины и имеют довольно однообразную окраску. Общий тон башен в основном нарушался только черными сланцевыми плитками, неизменно оттенявшими карнизы и ярусы пирамидально-ступенчатых покрытий, и их белыми навершиями (цIогал).
Боевая башня в с. Дёре-1 (перекрытие снесено). Аргунское ущелье. Принадлежала Яскиевым. Обмеры автора. 1960 г.
Стены башен наряду с обычной кладкой сохранили особые вставки, которые должны обращать на себя внимание и свидетельствовать о мастерстве каменщика. Таковы линии поребрика - ряды каменных плит, поставленных на ребро в наклонном или вертикальном положении. Обычно их цвет контрастирует с общим тоном стен. Встречаются также симметрично расположенные декоративные нишки. Кладка башни может быть украшена речной галькой интенсивно темного или светлого цвета. Они образуют небольшие ряды, которые разбивают общую монотонность стен. Другим традиционным элементом декора являются тяги - выступающие из отвеса стен плиты. Они положены плашмя по всему периметру стен или только с двух-трех сторон. Описанный архитектурный декор довольно красив и обычно украшает верхнюю часть построек.