- А ну иди сюда, оборванец! Нани родила тебе братишку, давай-ка подумаем, как его назвать!
Хусен остановился, растерянный от неожиданной вести. Вдруг послышался слабый плач ребенка. Он лежал рядом с матерью. И в этот миг в комнату ворвался горько плачущий Хасан.
4
Беки работал в одной рубашке. За работой совсем не чувствовалось холода. Бешмет, хоть он уже стал пестрым от множества заплат, надо беречь. И в праздники и в будни это единственная его одежда.
До обеда работалось хорошо. Всю скошенную кукурузу поставил в копны. Хасан помогает, как умеет, - подносит стебли. Уж очень ему хотелось серпом работать, но пришлось отказаться от этого: надо было глядеть в оба - не забрались бы снова на делянку овцы, да и кукурузу подносить больше некому, одному отцу не справиться.
От росы штаны чуть не до колен мокрые и чувяки тяжелые, словно пудовые, - тоже от сырости да от налипшей грязи, но Хасан этого не замечает. Отец беспрерывно подгоняет его, чтобы не замерз: стоит минуту-другую постоять без дела - озябнешь.
Беки работает быстро. Подходя к нему с охапкой стеблей, Хасан видит, что отец уже тяжело дышит.
Даже за едой, когда они в полдень присели перекусить, Беки так и не отдышался как следует.
Он вытер подолом рубахи пот с лица, накинул бешмет, взглянул на кукурузные снопы и вздохнул:
- Надо созывать белхи.
Без этого не обойтись. Завтра же буду просить Исмаала, он приедет с арбой, не откажет. Мураду тоже скажу. Я помогал ему на прополке, и он поможет. Ждать, пока лошадь поправится, - все добро сгноишь! Не сегодня завтра дожди пойдут.
Хасан достал сискал и кусок сыру, положил перед отцом, но тот все еще сидел в задумчивости. Сын принялся за еду, уж он-то ни о чем другом сейчас думать не мог. Наконец и Беки тоже взял кусочек сискала, но сначала произнес молитву.
Хасан поел, поднялся и стал очищать штаны от колючек, которые неприятно покалывали ноги. С грустью посмотрев на сына, Беки сказал:
- Уберем урожай, продам немного кукурузы, куплю тебе к байраму новые штаны и рубашку.
- Дади, а себе бешмет купишь?
Беки, не отвечая, поднял в молитве руки. Хасан не понял, то ли он, как обычно, молится после еды, то ли просит у Бога, чтобы помог им приодеться. А может, о чем другом просит? Только Бог ведь все равно не поможет. Хасан знает. О чем только люди не просят, но он, видно, не слышит. Да и как ему услыхать - вон где! В небе! А молитвы произносят шепотом. Вот и отец сейчас совсем тихо, одними губами, шепчет, а просил бы громче, Бог и услышал бы его.
Наконец Беки провел руками по лицу и поднялся. Постоял, посмотрел в сторону села. Туман уже совсем рассеялся, и все вокруг было как на ладони, но солнце пока еще пряталось за тучками, как невестка от свекра.
Беки вдруг рассмотрел, что кто-то выехал из села.
«Не Саад ли?» - подумалось ему. Он внимательно вгляделся, но так далеко разве разберешь.
«А хоть бы и Саад, будь что будет!»
Он махнул рукой, снял бешмет, пояс с кинжалом и принялся за работу.
Саад подъехал на бидарке, и не один. Вслед за ним, как всадник за фаэтоном пристава, на старом мерине трусил чабан. Саад так натянул вожжи, что конь встал на дыбы.
Беки сделал вид, будто никого не замечает. С минуту Саад пронизывал его взглядом, наконец не выдержал и крикнул:
- Эй, ты!
Делать нечего. Беки посмотрел в его сторону.
- С чего бы это ты так загордился, что и подойти не хочешь? - грозно спросил Саад.
- Гордиться мне не с чего!
- Да и я так думаю, потому и говорю!
- Сам не завидую тому, кто гордится, - добавил Беки.
- Не завидуешь, говоришь? - Саад сбросил с себя бурку и соскочил на землю. - А ну, клади овцу на бидарку! - приказал он чабану.
- Эй ты, где овца? - крикнул чабан, обращаясь к Беки.
- Откуда мне знать. Своей заботой сыт по горло.
- Ах, не знаешь, где моя овца? Сейчас узнаешь. С этими словами Саад двинулся на Беки.
- Саад, не поднимай скандала. За тот ущерб, что нанесла мне твоя отара, я мог бы купить четыре овцы...
- А чего ты сидел! Люди давным-давно убрали свой урожай, только ты один до сих пор занимаешь поле.
- Я бы тоже убрал, да так случилось. Лошадь подвела.
- А коли не можешь убрать вовремя, зачем было сеять?
- Оно, может, и верно, да не сеять мне нельзя. Семью надо кормить...
- Семья с голоду не умерла бы, я дал бы твоим детям закат. Беки и до того едва сдерживался. Он все хотел не дать Сааду
окончательно «замутить воду», готов был простить ему вытоптанную кукурузу, на худой конец даже заплатить за овцу и забрать ее себе. «Овцу можно будет прирезать, - думал он, - а мясо высушить и сберечь до уразы. Тогда и бычка сохранишь».
Не потому так думал Беки, что боялся Саада. Нет, просто не хотелось ему раздувать ссору. Но последние слова Саада кинжалом резанули Беки.
- Мои дети не сироты, они не нуждаются в твоем закате! - крикнул он.
- Тогда давай овцу.
- Вон, понес твою овцу.
Беки показал на чабана, направляющегося к бидарке. Но Саад даже не повернулся.
- Мне нужна овца, которая ходит на всех четырех ногах.
- Я не смогу тебе ее дать, у меня нет такой овцы.
- Дашь, коли заставлю.
- Ничего ты меня не заставишь силой, Саад. Не ищи ссоры, прошу тебя!..