"Память о прошлом" – Грозный: каким он был

Федосеев С. М.

Уместно здесь вспомнить и вот что ещё из рассказа Александра Терентьевича.

Грозный наш был не последним уж городом Российской империи. Директором реального училища (именно того, ставшего впоследствии 2-й школой) был действительный статский советник, гражданский генерал, обязательной принадлежностью парадного мундира которого была шпага. Его знали в Петербурге профессора Горного института, куда Александр Терентьевич уехал учиться в 1916 году.

В Чеховском сквере, в мои студенческие года окружённого решётчатой железной оградой с тремя «калитками» - против окон институтского клуба, на выходе на улицу Чехова, ведущую к парку Кирова и на выходе на улицу Красных Фронтовиков, где стоял памятник Чехову - здания библиотеки Чехова с его классической греческой колоннадой парадного входа тогда ещё не было. Сквер был большой, заросший, с множеством «интимных» аллей и тропинок. Он полностью потерял прежний облик уже в середине 70-х. Ограду сквера огибала улица Чехова. По другую её сторону, против того места, где потом появится библиотека, располагалась одноэтажное пожарное депо с конными экипажами, конными насосными повозками и т.д. Эта «пожарная команда» сама сгорела дотла, и на её месте потом были обкомовские гаражи.

Это депо (гаражи) примыкало к мосту через Сунжу, которая образовала здесь большую петлю, огибая последнюю треть улицы Чехова и весь парк Кирова (кое-что интересного есть и о нём…). За этим мостом, выходившим на улицу Обороны Кавказа, справа располагалась воинская часть, а дальше, слева, чуть в стороне, госпиталь инвалидов ВОВ.

Вся эта заречная часть Грозного называлась «Бароновкой», потому что до революции здесь была фабрика барона, фамилию которого точно назвать затрудняюсь (подводит всё же память), но она похожа на Штайнгель (звучит как-то так) и здесь же барон строил бараки для своих рабочих. Знаете ли вы, что именно этот наш грозненский барон построил в Крыму для жены или, кажется, своей «пассии» знаменитое «Ласточкино гнездо».

О парке Кирова. Улица Чехова, начинаясь на площади Орджоникидзе, тянулась вдоль ограды чеховского сквера, огибала его сзади и снова сворачивала влево до самого парка. На этой улице я жил несколько месяцев со своей кузиной Светой Богомоловой у другой моей тёти, сестры отца, когда он был с мамой в Албании и до того, как меня взяла к себе в мою родную 4-ю школу старшая тётя. Жил я в квартире в бывшем старинном особняке в немецком стиле (кто-то его обязательно вспомнит - слева, как идти в парк Кирова). Против особняка находилось (и осталось после войны 94-96 годов) белого кирпича здание бывшего пивзавода (впоследствии молзавода), принадлежавшего хозяину особняка (из обрусевших немцев). Завод миниатюрный. Вы могли бы заметить, приглядевшись к нему глазами коренного грозненца, влюблённого в свой город, на его фасаде, от цоколя до крыши, чуть выступавшие на стене, на половину кирпича, рельефное изображение большой банки и, рядом, пивной бутылки, похожей на кефирную.

На той же стороне, где пивзавод, ближе к парку, старом 2-этажном доме жила моя первая учительница, Мария Николаевна Шаблинская, заслуженный учитель РСФСР, а может быть, даже СССР. По торжественным дням она всегда прикрепляла к чёрной нарядной кофте орден. В этом же дворе жили и две мои одноклассницы уже по совместному обучению.

Улица упирается в парк, вход в который долго время был платный, и который старожилы называли «треком». Когда-то в нём, в дальнем углу на берегу Сунжи, был велотрек, потом на его месте был заросший травой, жёсткой в жаркие летние дни, пустырь. Часто в этом месте устраивали фейерверк, и я, младший школьник, сидел на этой траве рядом с мамой и папой, испытывая восторг от красивого зрелища. Позже здесь выкопали плавательный бассейн с заасфальтированным дном, а в последние годы был водоём, где мы брали на прокат лодки. Раньше лодки брали на другом пруду, недалеко от входа в парк, пруду с двумя островками, густо засаженными по окружности пирамидальными тополями.

Кстати, в одном из угловых дворов на Первомайской улице, наискосок от угловой же моей 4-й школы, рос единственный на Северном Кавказе пирамидальный дуб, о котором мне рассказал всё тот же Александр Терентьевич. Не задолго до войны, в те времена (кто помнит), когда ветеранам войны и труда (и моему отцу, в частности) выдавали пайки и я их получал в прикреплённых магазинах, мы с Таней собрали несколько желудей этого дуба, думая рассадить их и поддержать эту реликвию, но они оказались порченными.

От этого пруда с островками шла одна из аллей парка, тянувшаяся вдоль берега Сунжи, который был густо засажен раскидистыми, белыми тополями, превратившимися в огромные, до тройного обхвата, деревья. Множество толстых ветвей этих тополей склонялись к воде и мы часто сидели на них над рекой. Параллельно этой «диковатой» аллеи тянулась ухоженная старинная аллея со скамейками для отдыха под тенистыми большими деревьями, со старинным летним павильоном с двумя залами - читальным (с довольно хорошей библиотечкой) и игральным (бильярд и большой стол для шахматистов-любителей). Позже павильон как-то разрушился от старости и неухоженности, и старички-шахматисты переместились на скамейки аллеи. Аллея эта упиралась в тоже старинное здание, стоявшее почти на самом берегу Сунжи у железного мостика, где был второй, «чёрный» выход из парка. Это здание было театром с хорошим залом, который был выстроен незадолго до революции грозненскими купцами и фабрикантами для Шаляпина, но Фёдор Иванович так и не приехал в Грозный. В моё время в нём был очень неплохой кинотеатр, последний раз я был в нём студентом второго курса и смотрел фильм «Последний дюйм» (какое пророческое оказалось название).

 
При использовании материалов сайта,
ссылка на groznycity.ru обязательна
Разработано на CMS DJEM
© groznycity.ru